Эллери Куин - Король умер. Игрок на другой стороне

— А откуда она узнала, что кто-то уговорил Уолта? Мы до этого дошли с трудом.

— Просто догадалась. У нее под копной крашеных волос имеются кое-какие мозги. Она ведь ночи не спала, думая о том, как свести счеты с Персом, который дал ей отставку.

— И теперь они будут жить счастливо?

— Снова угадал, — усмехнулся инспектор. — Только не с блондинкой.

— Значит, Перс успел найти себе новую куколку? — воскликнул Эллери.

— Ага. Я сам их познакомил. Подумал, что они сумеют помочь друг другу.

— Неужели это мисс Салливан?!

— Вот именно, мой мальчик, — улыбаясь, кивнул старик. — Держу пари, ты не знаешь, что в пригороде будет построен реабилитационный центр — самое большое из подобных учреждений с тех пор, как отец Дамьен [75] Отец Дамьен (Жозеф де Вестер) (1840–1889) — бельгийский миссионер, заботившийся о прокаженных на острове Молокаи. изобрел лепрозорий.

— А я держу пари, — усмехнулся в ответ Эллери, — что мисс Салливан приспособит для своих целей и Йорк-Сквер.

— Не стану спорить. Она получит его вместе с миссис Шривер, которая так очарована новым Персивалом Йорком, что готова следовать за ним в ад и обратно.

В ад и обратно…

Даже если не вспоминать о необъяснимых ужасах вроде раздвоения личности, бездны человеческого ума способны внушать страх. В важных ситуациях неожиданно находятся ключевые слова — происходит случайная встреча нужных ингредиентов.

Эллери молча сидел и думал, как в течение всего расследования этого безумного дела, когда он охотился за ответом, словно кошка за мышью, но не мог поймать, какая-то тайная сила пыталась привлечь его внимание.

Как давно это было, когда Энн Дру отказалась объяснить ему, почему щенка назвали Гоблин? Как близок он тогда был к разгадке! И ведь на любой стадии игры Том Арчер мог дать ему ответ, если бы у Эллери хватило ума задать вопрос.

В ад и обратно…

Гоблин — это домовой. Арчер из озорства назвал так собаку, потому что дьявол — противник Бога, а Гоб — Бог наоборот.

«Возможно, ожидать, что я об этом догадаюсь, слишком много даже для меня», — подумал Эллери и улыбнулся.

— Что ты сказал, папа? — переспросил он. — Я прослушал.

— Я сказал, что пришел конец твоей игры. Той, в которую ты не хотел играть.

— Пожалуй…

Казалось, все это произошло давным-давно с каким-то незнакомым тупицей, решившим, что он должен заняться чем-нибудь другим, потому что технический прогресс избавил его от противников. Какая чушь! Безумие или отклонение от нормы — особенно такое необычное, которым страдал Джон Хенри Уолт, — было вне юрисдикции компьютеров. Когда игроком на другой стороне овладевал дьявол, его противником должен был быть человек.

— Папа, — проговорил Эллери, — помнишь цитату из Хаксли? «Шахматная доска — это целый мир, фигуры — его явления, правила игры — то, что мы называем законами природы. Игрок на другой стороне…»

— Что? — спросил инспектор, в свою очередь пробуждаясь от грез.

— «Игрок на другой стороне скрыт от нас. Мы знаем, что он всегда играет честно, справедливо и терпеливо». Когда я впервые прочитал это, — Эллери нахмурился, — то не мог понять слов «честно, справедливо и терпеливо». Но теперь… Кто может судить о том, что честно и что справедливо? Ведь честность и справедливость не абсолютны, не так ли? Они зависят от времени и места, являясь функциями правил игры; я применяю их на пользу себе, а мой противник — себе. Поэтому я припомнил, что Хаксли говорит дальше.

— Ну и что же он говорит? — осведомился старик.

— «Но мы также знаем по горькому опыту, что он никогда не пропускает ошибки и не делает никакой скидки на неведение». Это напоминает мне слова из письма французского поэта Рембо [76] Рембо, Артюр (1854–1891). другу: «Je est un autre». Не «je suis», обрати внимание. «Je est un autre» [77] Est и suis (есть) — лицевые видоизменения глагола etre — быть (фр). Первый вариант употребляется в третьем лице, а второй — в первом (аналогично английскому is и am). В русском языке он обычно опускается. — «Я есть кто-то другой». Похоже на фразу из Джоэла Чандлера Харриса, [78] Xаррис, Джоэл Чандлер (1848–1908) — американский писатель. пока не произносишь ее вслух. Тогда она внезапно начинает звучать иначе: «Я… есть кто-то другой?»

Но для старика это было чересчур, и он перестал слушать.

— Потом, — размышлял вслух Эллери, — я наткнулся на интерпретацию Арчибалдом Мак-Лишем [79] Мак-Лиш, Арчибалд (1892–1982) — американский поэт. фразы Рембо. Мак-Лиш видит ее смысл в том, что человек — не игрок, а игрушка. Не игрок, а игрушка… — повторил он, смакуя слова. — Не в бровь, а в глаз, верно?