Филлис Джеймс - Изощренное убийство

– Что это? Что за шум?

– Ничего. Тигра возится со своей банкой, я думаю.

Когда они оказались в комнате отдыха и огонь уже горел, Нейгл опустился на одно из кресел и улыбнулся Дженни. Чертовски досадно, что она вздумала появиться сейчас, но он должен как-то скрыть раздражение. Если ему хоть чуть-чуть повезет, он сможет довольно быстро от нее избавиться. Она покинет клинику задолго до десяти.

– Так что? – спросил он.

Она вдруг бросилась на коврик к его ногам и обхватила руками его колени. Ее тусклые глаза в страстной мольбе искали его взгляда.

– Милый, я должна знать! Я не стану осуждать тебя за то, что ты сделал, если буду обо всем знать. Я люблю тебя и хочу помочь. Милый, ты должен сказать мне, если попал в беду.

Это оказалось еще хуже, чем он ожидал. Непонятно каким образом, но она что-то узнала. Но как и что? Пытаясь сохранять непринужденный тон, он спросил:

– В какую беду, ответь, пожалуйста! Скоро ты будешь утверждать, что это я ее убил.

– О, Питер, пожалуйста, не шути так! Я переживаю. Что-то не так, я точно знаю. Дело в деньгах, правда? Это ты взял те пятнадцать фунтов.

Он едва не рассмеялся от облегчения. В порыве чувств он обнял Дженни, притянул к себе и прошептал, уткнувшись губами в ее волосы:

– Ты глупая девчонка! Я мог бы забраться в мелкую кассу в любой момент, если бы захотел что-то украсть. Что, черт возьми, навело тебя на такую мысль?

– Вот об этом и я думаю. С чего бы тебе их брать? О, милый, не сердись на меня. Я так волновалась. Понимаешь, все дело в газете.

– В какой газете, скажи на милость?

Этим вопросом он хотел помешать ей мыслить логически. Он был рад, что она не видела его лица. Пока ему не приходилось встречаться с ней глазами, он мог прятать злость и предательскую панику. Что, ради всего святого, она пытается сказать?

– В «Стандард». Сержант приходил к нам сегодня вечером. А я ходила за рыбой с картошкой фри. И когда я разворачивала еду на кухне, то посмотрела на газету, в которую она была завернута. Это была пятничная «Стандард» с огромной фотографией той самой аварии самолета на первой странице. Потом я вспомнила, что мы взяли твою «Стандард», чтобы завернуть в нее еду Тигры, и там первая страница выглядела совсем по-другому. Этой фотографии я раньше не видела.

Нейгл чуть крепче сжал ее в объятиях и очень тихо спросил:

– Ты сказала что-нибудь об этом полиции?

– Любимый, конечно, нет! А вдруг они заподозрили бы тебя! Я никому ничего не сказала. Но мне нужно было встретиться с тобой. Меня не волнует, куда пропали пятнадцать фунтов. Мне все равно, видел ли ты мисс Болем в подвале. Я знаю, что ты ее не убивал. И единственное, чего я хочу, – это чтобы ты доверял мне. Я люблю тебя и хочу помочь. Не вынесу, если ты будешь что-то от меня скрывать.

Так говорили все женщины, но на миллион не нашлось бы и одной, которая действительно хотела бы узнать всю правду о мужчине. На секунду-другую он испытал искушение рассказать Дженни все, выплеснуть страшную историю прямо в ее глупое скорбное лицо, а потом понаблюдать, за тем, как любовь и жалость растают без следа. Вероятно, она и смогла бы выслушать рассказ о мисс Болем. Но чего она точно не смогла бы вынести, так это осознания того, что он занимался вымогательством не ради ее блага, действовал так не для того, чтобы сохранить их любовь, что между ними нет любви, которую стоило бы сохранять, и никогда не было. Ему, конечно, пришлось бы жениться на ней. Он всегда знал, что это может оказаться необходимым. Только она могла дать достоверные показания против него, а женитьба была верным способом заставить ее молчать. Но времени оставалось мало. Он планировал быть в Париже к концу недели. Теперь же создавалось впечатление, что ему предстоит путешествовать не одному. Он быстро все обдумал. Усадив Дженни на подлокотник кресла, он прижался лицом к ее щеке и мягко сказал:

– Послушай, милая. Ты должна кое-что узнать. Я не говорил раньше, поскольку не хотел волновать тебя. Это действительно я взял пятнадцать фунтов. Чертовски глупо, но теперь уже нет смысла об этом беспокоиться. Полагаю, мисс Болем могла об этом догадаться. Но я не знаю наверняка. Она ничего мне не говорила, и это не я ей звонил. Но я был в подвале после того, как ее убили. Я оставил заднюю дверь открытой и вошел туда через нее. Меня уже тошнит от того, что этот старый дурак Калли постоянно записывает, когда я пришел и ушел, словно я такой же невменяемый, как пациенты, да еще требует газету, стоит мне только переступить порог. И почему он не может купить ее сам, старый бес! Я подумал: дай-ка хоть раз его одурачу. Когда я вошел через заднюю дверь, то увидел, что в архиве горит свет и дверь полуоткрыта, поэтому я туда заглянул. Ее тело лежало на полу. Я знал, нельзя допускать, чтобы меня там застали, особенно если выяснится, кто взял пятнадцать фунтов, поэтому я ничего не сказал и вышел на улицу через заднюю дверь и вновь вошел через парадный вход как обычно. С тех пор я об этом молчал. И я должен был молчать, милая. Я получаю стипендию Боллинджера в конце недели, а полиция не отпустила бы меня, если бы я попал в круг подозреваемых. Если я не уеду сейчас, у меня больше никогда в жизни не будет такой возможности.