Николай Епифанов - В тени дождя

Приезжай летом к нам!

С любовью, твоя тетя Ребекка

– Ничего, доктор, это пройдет, – возвращаясь в реальность, услышал я голос Антонио.

– Извините, что вы сказали?

– Я говорю, вы просто еще не привыкли к нашему городу и к своему новому дому. Я по первости тоже долго страдал. Никак не мог привыкнуть к климату и ритму жизни, но посмотрите на меня теперь! Хорош, не правда ли?

– Да, возможно, вы правы, – согласился я с Антонио, а для себя отметил, как это странно –услышать одну и ту же мысль от незнакомых людей.

– В сегодняшней газете есть парочка интересных статей, – изрек Антонио, листая большие страницы свежей прессы.

Он вальяжно положил ногу на ногу и достал из кармана старенькие очки, дышавшие на ладан. Они очень забавно смотрелись у него на лице, особенно в сочетании с густыми закрученными усами. Будто собираясь выступать перед публикой с важным объявлением, он откашлялся – так голос будет звучать четче.

– На первой полосе вновь пишут про убийцу. Саймон, я думаю, вам довелось услышать местные сплетни? Ведь последнее убийство произошло через несколько дней после вашего приезда. – Немного наклонив голову, дабы не мешали очки, Антонио взглянул на меня поверх газеты.

– Слышал. Не так много, но слышал, – подтвердил я.

– Не зная вас, можно было бы предположить, что вы и есть убийца, – слегка ухмыльнулся Антонио. – На самом деле удивительно то, что полиция изловила предполагаемого маньяка еще в июне. Они нашли его в амбаре за чертой города. Но, похоже, бравые служители порядка ошиблись.

– Так, может быть, это кто-то другой? Мало ли больных на свете…

– Нет, – перебил меня Антонио. – Либо тот же самый, либо тот, кто стремится быть похожим на него. Понимаете, на месте убийства он всегда оставлял небольшие записки непонятного содержания, будто пытаясь оправдать свои поступки.

– И что же там было написано в последний раз? – спросил я, все так же стоя у окна и изучая улицу.

– Точно вспомнить не смогу. Память совсем плохая, но там было что-то про фонтаны, перекрестки… Как же там было? – Антонио нахмурился, заставляя мозг работать изо всех сил. – Плевать! Все равно не вспомню.

Удивительно, что тетя Ребекка написала мне именно сейчас. Она не писала, даже когда я закончил учебу. Ее письмо оживило в памяти давно ушедшие годы. Как тепло было тогда в детстве: никаких забот, ты наивный маленький ребенок, еще не разучившийся искренне любить. Она права. Нужно будет обязательно съездить к ней.

– Все эти наши разговоры про убийцу напомнили мне одну занятную теорию. – Я повернулся к гостю лицом. – Только не могли бы вы для начала плеснуть мне еще немного виски? – спросил Антонио, широко улыбаясь.

– А как же разговоры о том, как можно пить в столь ранний час?

– Ну что вы, доктор. Я же просто пошутил. Пара капель не смогут столь быстро прикончить мой стареющий организм.

Не произнося ни слова, я взял стакан из его рук и наполнил до краев. Может быть, это было лишним, однако пусть пьет, раз ему так хочется.

– Вы когда-нибудь слышали о теории профессора Томаса Поборски из Пражского университета о вечном покое? – излишне строгим тоном поинтересовался мой сосед.

Я внимательно смотрел на него: очки сдвинуты на кончик носа, руки сложены на животе. При первой встрече Антонио показался мне немного странным из-за резких движений, чрезвычайно подвижной мимики и манеры разговаривать так, словно он выступает на сцене театра. Но теперь, когда мне удалось познакомиться с ним поближе, я видел перед собой доброго, искреннего, но очень одинокого человека.

– Нет, никогда не слышал.

– Тогда я вам расскажу. О профессоре Поборски знают очень немногие. Основная часть его плодотворной работы пришлась на начало столетия. Всю свою сознательную жизнь он провел в Праге: жил и работал здесь, только иногда выезжая на конференции и прочие мероприятия, посвященные его профессии. И вот однажды, когда профессор Поборски был на семинаре в Лондоне и общался с коллегами, ему в голову пришла очень интересная идея. Само собой, в стройную теорию она сформировалась далеко не сразу, но уже через несколько месяцев в одном из уважаемых изданий появилась статья под заголовком «Теория о вечном покое».

– Простите, я перебью. А вы были знакомы с профессором или только читали статью? – Мой интерес не позволил дождаться окончания рассказа.

– Был знаком, – кивнул Антонио. – Мы познакомились случайно в поезде. Оба ехали в Мадрид, и наши места оказались рядом. Я заметил в его руках книгу Иммануила Канта «Критика чистого разума», и у нас завязался долгий и очень интересный разговор. Могу продолжить?