Джон Карр: Три гроба

— Прежде чем уйти, — сказал Флей, — я задам последний вопрос знаменитому профессору. Вскоре кое-кто навестит вас вечером. Я тоже подвергаю себя опасности, имея дело с моим братом, но готов рискнуть. Повторяю: кое-кто навестит вас. Предпочитаете, чтобы это был я, или мне прислать моего брата?

— Присылайте брата, — огрызнулся Гримо, внезапно поднявшись, — и будьте прокляты!

Дверь закрылась за Флеем, прежде чем кто-либо успел пошевелиться или заговорить. Этим исчерпывается то, что нам абсолютно точно известно о событиях, приведших к субботнему вечеру 9 февраля. Все остальное представляло собой разрозненные фрагменты картинки-загадки, покуда доктору Феллу не удалось свести их воедино. Первый смертоносный ход полого человека был сделан именно тем вечером, когда лондонские улочки были занесены снегом, а три гроба из пророчества наконец наполнились.

Тем вечером в библиотеке доктора Фелла в доме номер 1 на Адельфи-Террас царило веселье. Румяный доктор восседал в своем самом большом, самом комфортабельном и самом шатком кресле, которое осело и скрипело ровно настолько, чтобы быть удобным для владельца и приводить в отчаяние его жену. Доктор Фелл благодушно улыбался, поблескивая глазами под стеклами очков на черной ленте и постукивая тростью по коврику у камина. Он праздновал. Доктор Фелл любил праздновать прибытие своих друзей, как, впрочем, и все остальное. А этим вечером был двойной повод для увеселений.

Во-первых, его молодые друзья, Тэд и Дороти Рэмпоул, прибыли из Америки в наилучшем расположении духа. Во-вторых, его друг Хэдли — ныне суперинтендент Хэдли из отдела уголовного розыска — только что блистательно завершил дело о подлоге в Бейсуотере и теперь мог расслабиться. Тэд Рэмпоул сидел с одной стороны камина, Хэдли — с другой, а доктор занимал председательское место между ними, у чаши с горячим пуншем. Мадам Фелл, Хэдли и Рэмпоул судачили о чем-то наверху, а в библиотеке месье Фелл и Хэдли уже затеяли горячий спор о чем-то еще, поэтому Тэд Рэмпоул чувствовал себя как дома.

Откинувшись на спинку мягкого кресла, он вспоминал былые дни. Напротив него суперинтендент Хэдли с его подстриженными усами и волосами цвета тусклой стали улыбался и обращался с ироническими замечаниями к своей трубке. Доктор Фелл жестикулировал черпаком для пунша.

Они спорили о научной криминалистике и, в частности, о фотографии. До Рэмпоула и раньше доходили отголоски этих событий, вызвавших бурное веселье в отделе уголовного розыска. Приятель доктора Фелла, епископ Мэпплхемский, увлек его трудами Гросса, [6] Гросс, Ханс (1847–1915) — австрийский юрист, один из основоположников криминалистики. Джессрича и Митчелла, и доктор попался на удочку. Ранее хобби доктора Фелла была химия, но его изыскания не снесли с дома крышу, так как он, к счастью, всегда умудрялся разбить аппаратуру, прежде чем приступить к эксперименту, поэтому причиненный им вред ограничивался портьерами, подожженными бунзеновской горелкой. Работа же в области фотографии (по его словам) была весьма успешной. Доктор купил микрофотокамеру Давонтеля с ахроматическими линзами и замусорил весь дом предметами, напоминающими рентгеновские снимки диспептического желудка. Он также заявлял, что усовершенствовал метод расшифровки письма на горелой бумаге, разработанный доктором Гроссом.

Слушая иронические замечания Хэдли, Рэмпоул позволил своим мыслям плыть по течению. Он видел отсветы пламени на неровных рядах книг, заполнявших полки, и слышал шорох снега об оконные стекла за портьерами, дружелюбно усмехаясь про себя. В этом прекрасном мире его не тревожило ничто. Хотя так ли это? Подвинувшись в кресле, Рэмпоул посмотрел на огонь. Именно когда ты устраиваешься так удобно, разные мелочи выскакивают как чертик из табакерки и начинают тебя беспокоить.

Преступления! Конечно, они тут ни при чем. Всему виной старания Мэнгена приукрасить события, обогатив их мрачными красками. Тем не менее…

— Я гроша ломаного не дам за то, что говорит Гросс, — заявил Хэдли, хлопнув ладонью по подлокотнику кресла. — Вы, кажется, полагаете, что, если автор педантичен и аккуратен, его слова всегда можно принимать на веру. Но в большинстве случаев буквы на обгоревшей бумаге не проявляются вовсе.

Рэмпоул прочистил горло.

— Между прочим, — сказал он, — слова «три гроба» что-нибудь означают для вас?

Внезапно наступило молчание, на что и надеялся Рэмпоул. Хэдли с подозрением уставился на него. Доктор Фелл озадаченно моргал над черпаком, как будто для него эти слова смутно ассоциировались с сигаретой или пивной. Потом в его глазах мелькнули искорки.