Марджери Аллингем - Цветы для судьи

Пока они доехали до Лудгейт-Хилл, Ричи полегчало, он уже почти стал самим собой, и его спутник решил, что пора переходить к делу.

– Вы ведь хорошо ладите с миссис Пил? – спросил он.

– С экономкой Джона? Сто лет ее знаю. Милая старушка. А что?

– Она меня невзлюбила, – с сожалением пояснил Кэмпион. – Не хочет впускать в квартиру. Думает, я стащу позолоченные часы с фарфоровыми фигурками. Потому-то пришлось ехать за вами.

Он умолк, сосредоточенно глядя на дорогу. Интересно, далеко ли заведет Ричи его проницательность?

Однако Ричи, похоже, и не думал искать подвох – просто молча согласился. Они в тишине доехали до нужного тупика. Светило солнце, двадцать первый дом выглядел пустым. Двадцать третий был открыт, однако признаков бурной деятельности тоже не подавал, лишь вывеску «Золотого колчана» безутешно раскачивал легкий ветер.

Мистер Кэмпион выскочил из машины, обогнул ее и помог Ричи открыть дверь, чей простой механизм поверг чудака в ступор.

– Миссис Пил считает меня, во-первых, вором, во-вторых, полицейским. Вы идете со мной, чтобы развеять оба этих заблуждения. Как думаете, сможете?

– Славная, приятная, разумная женщина, – заметил Ричи, по-видимому, в ответ на вопрос. – Добрая. Всегда мне нравилась.

Она встретила гостей в темной прихожей и враждебно обозрела их глазами-бусинками – точь-в-точь большой почтенный жук, застигнутый врасплох у себя в домике на дереве.

У нее был резкий неприятный голос, и когда миссис Пил спросила: «Опять вы?», мистер Кэмпион невольно ощутил укол стыда – чего, собственно, она и добивалась.

Ричи беспомощно застыл, но затем – то ли по наитию, то ли осознанно – сделал удачный ход.

– Без обеда, Пили… Какао… Хлеба с маслом… Что угодно, – промямлил он. – Мы с Кэмпионом… Устали, голодные, хотим присесть.

Миссис Пил, непрерывно ворча, повела их в столовую.

Пока дожидались перекуса за массивным столом красного дерева в темной, заставленной книгами комнате с тяжелыми шторами и полуопущенными жалюзи, мистер Барнабас сделал весьма любопытное замечание:

– Простите за еду, Кэмпион. Понимаю ваши чувства. Но – старые предрассудки. Ничего не поделаешь.

Мистер Кэмпион вскинул брови, метнул в приятеля проницательный взгляд, на миг полностью утратив привычное отсутствующее выражение, однако Ричи ничего не добавил, встал и распахнул окно, которое миссис Пил немедленно закрыла, как только принесла хлеб, масло, горгонзолу и две чашки слабого какао.

– То, что двое взрослых мужчин с деньгами в кармане не могут в таком огромном городе обеспечить себе пропитание, весьма удивительно, – сердито заявила она.

Экономка смотрела исключительно на Ричи, и мистер Кэмпион с облегчением понял – раз на него не обращают внимания, он принят.

Кэмпион даже угостился кошмарной пищей: намазал хлеб маслом, отрезал несколько кусочков зловонного сыра. Миссис Пил все это время ждала у него за спиной, словно гость был шестилетним мальчиком.

– Мы из суда, – промычал Ричи в чашку с какао.

Миссис Пил издала негодующий звук, словно французский паровоз.

– Убийство!.. Полная чушь, за всю жизнь такой глупости не слыхала. То был несчастный случай. Мне сам мистер Джон сказал.

– В тот вечер, когда все произошло, вы были здесь? – отважился спросить мистер Кэмпион.

Экономка резко глянула на него.

– Ну и вопрос! Разумеется, здесь. На что вы намекаете? Будто я включила в конторе газ? Нет. Я все время провела в этой квартире. В четыре часа начала готовить одежду мистеру Джону, он пришел в пять тридцать, и я удалилась к себе в комнату, но дверь не закрывала – чтобы услышать его зов.

– А он вас звал?

На лице мистера Кэмпиона застыл вежливый интерес.

– Ну конечно! – нетерпеливо отрезала миссис Пил. – Если бы мистер Джон оделся сам, я бы решила, что он болен. Мистер Джон велел мне наполнить ванну. Когда та была готова, я сообщила ему и вновь ушла к себе.

Несколько минут Кэмпион сидел молча с задумчивым видом. Он тщательно подбирал слова для следующего вопроса, как вдруг экономка ответила на него сама.

– Убийство – не единственное несчастье, которое произошло в тот вечер, – заметила она тоном человека, сообщающего об истинной беде в разгар обсуждения мнимых невзгод. – Когда я приготовила ванну и постучала мистеру Джону в дверь, он меня не услышал. Я думала, хозяин купается, а он все время сидел здесь: задремал, видимо, пока я воду набирала, и ничего не слышал. А без четверти семь загрохотало – это мистер Джон в бешенстве выскочил из ванной: пошел проверить, готова ли она, и обнаружил остывшую воду. Пришлось мне ее вновь подогревать. В результате купаться он пошел только в семь часов и совсем не спешил – спешить мистер Джон ни за что не станет, разве что в квартире пожар. Наконец без четверти восемь он отбыл на свой ужин – хорошо одетый, но не бритый. Да, не бритый, я-то знаю: взглянула на помазок, а тот сухой. Вот так и происходят несчастья.