Артур Конан Дойль: Жилица под вуалью

– Да нет, мистер Холмс, у меня никаких претензий нет, пока я плату получаю исправно. Такой тихой жилицы поискать! Никаких от нее ни забот, ни хлопот.

– Так в чем же причина?

– Да в ее здоровье, мистер Холмс. Она чахнет и чахнет. И что-то ее душу гнетет. «Убийство! – кричит она. – Убийство!» А один раз я услышала, как она кричала: «Ты жестокий зверь! Ты чудовище!» Ночью это случилось, и на весь дом слышно было. Меня прямо дрожь пробрала. Ну, я пришла к ней утром. «Миссис Рондер, – говорю, – если у вас на душе беспокойно, так ведь на то есть священники, – говорю я, – и полиция. Там или там, а помощь вы найдете». – «Бога ради, только без полиции! – говорит она. – А священники изменить прошлого не могут. И все-таки, – говорит она, – мне было бы легче на душе, если кто-нибудь узнал бы правду прежде, чем я умру». – «Ну, – говорю я, – если вы не хотите полиции, так ведь есть сыщик, про которого мы читали», – прошу у вас прощения, мистер Холмс. Ну, а она прямо-таки уцепилась за это. «Вот-вот, – говорит, – именно он. Да как же я сама раньше о нем не подумала? Приведите его сюда, миссис Меррилоу. А если он не захочет поехать, скажите ему, что я жена хозяина цирка диких зверей Рондера. Скажите ему это и добавьте еще название «Аббас-Парва». – Вот, она его написала. Аббас-Парва. – Это подтолкнет его приехать, если он такой, каким я его себе представляю».

– Да, безусловно, – заметил Холмс. – Отлично, миссис Меррилоу. Я хотел бы кое о чем потолковать с доктором Ватсоном. До второго завтрака. Ждите нас у себя в Брикстоне около трех часов.

Не успела наша посетительница вразвалку проковылять вон из комнаты (никакой другой глагол не подходит для описания манеры миссис Меррилоу передвигаться), как Шерлок Холмс с яростной энергией набросился на кипу ничем не примечательных книг в углу. Несколько минут слышался только шелест стремительно листаемых страниц, а затем удовлетворенное бурканье указало, что искомое нашлось. Он был так возбужден, что даже не встал с пола, а продолжал сидеть, скрестив ноги, точно какой-то экзотичный Будда, обложенный толстыми книгами и с одной раскрытой у него на коленях.

– Дело это, Ватсон, в то время очень меня заинтриговало, как доказывают мои пометки на полях. Признаюсь, я так в нем и не разобрался. И тем не менее я был убежден, что коронер ошибся. И вы совсем не помните про трагедию в Аббас-Парве?

– Абсолютно ничего.

– А ведь вы тогда уже жили со мной. Но, безусловно, мои собственные впечатления были очень поверхностными, потому что ухватиться было не за что и никто из сторон не прибегнул к моим услугам. Не хотите ли почитать про это?

– А не могли бы вы изложить мне вкратце все существенные факты?

– Без всякого труда. Вероятно, вы сами многое припомните, пока я буду говорить. Фамилия Рондера была у всех на языке. Он был соперником Уомбуэлла и Сенгера, одним из величайших устроителей цирковых зрелищ своего времени. Однако к моменту великой трагедии появились признаки, что он запил, что и он, и его представления утрачивают популярность. Цирк остановился на ночь в Аббас-Парве, маленькой деревушке в Беркшире, когда разразился этот ужас. Они направлялись в Уимблдон и просто разбили лагерь на ночлег без намерения устроить представление, поскольку деревня так мала, что они понесли бы только убытки.

Среди зверей был прекрасный экземпляр североафриканского льва по кличке Царь Сахары, и обычно Рондер и его жена демонстрировали свои номера в его клетке. Вот фотография их представления. Как видите, Рондер был дюжим толстяком, а его жена – редкой красавицей. На следствии выяснилось, что, судя по некоторым признакам, лев стал опасен, но, как обычно, привычка родит небрежение, и на это не было обращено никакого внимания.

По вечерам корм льву давали либо Рондер, либо его жена. Иногда он или она, иногда вместе, но никому другому этого делать не дозволялось, так как они считали, что до тех пор, пока они доставляют ему пищу, он будет смотреть на них как на своих кормильцев и никогда им никакого вреда не причинит. В ту ночь, семь лет назад, они пошли вместе, и случился ужас, подробности которого так и остались неясными.

Ближе к полуночи весь лагерь был разбужен рычанием льва и криками женщины. Служители и employés [1]выбежали из своих палаток с фонарями и при их свете увидели страшное зрелище. Рондер лежал с размозженным затылком и глубокими бороздами от когтей на скальпе ярдах в десяти от клетки, дверца которой была открыта. Возле нее на спине лежала миссис Рондер, а лев ревел, припав к ней. Он содрал ее лицо так, что никто и предположить не мог, что она останется жива. Несколько циркачей во главе с Леонардо, атлетом, и Григгсом, клоуном, кольями отогнали зверя, он прыгнул назад в клетку и был сразу заперт там. Как он освободился, остается тайной. Предположительно, супруги намеревались войти в клетку, но едва отперли дверцу, как зверь прыгнул на них. Больше ничего интересного в материалах дела не было, кроме того, что в бреду жуткой агонии женщина не переставая кричала: «Трус! Трус!», пока ее несли в их фургон. Прошло полгода, прежде чем она смогла давать показания, однако суд коронера провел следствие, как положено, с очевидным вердиктом «смерть по неосторожности».