Артур Дойл - Жилица под вуалью

Если иметь в виду, что м-р Шерлок Холмс двадцать три года занимался практикой, а я в течение семнадцати лет сотрудничал с ним и делал заметки о его деятельности, то станет ясно, что в моем распоряжении находится уйма материала. Меня всегда смущал не самый материал, а выборка из него. В моем распоряжении целая масса годичных записных книжек. Эти книжки — превосходное подспорье для изучающих не только преступления, но и скандалы в английском обществе конца царствования королевы Виктории.

Правда, авторам всех душераздирающих писем, умоляющих сохранить в неприкосновенности честь их семейств или репутацию потерпевших лиц, бояться нечего. Молчаливость и глубокое чувство профессионального долга, которые всегда отличали моего друга, по-прежнему остаются в силе при использовании этих мемуаров для печати. Я должен, однако, убедительно просить кое-кого не повторять недавних попыток добраться до этих бумаг и уничтожить их. Источник этих насильственных действий известен, и, если они повторятся, я, с дозволения м-ра Холмса, заявляю, что вся история, касающаяся одного политического деятеля, маяка и дрессированного баклана будет предана гласности. По крайней мере, один из читателей поймет, что это означает.

Конечно, не каждый из этих случаев доставил Холмсу возможность проявить тот замечательный дар интуиции и наблюдательности, который я пытаюсь запечатлеть в этих мемуарах. Порой ему нужны были все усилия, чтобы пожать плоды своей работы, порой же они сами легко давались ему в руки. Но и в легкие случаи его практики часто вплетались самые ужасные человеческие трагедии. Одну из них мне теперь хочется передать. Правда, я слегка изменил имена и место происшествия, но в остальном все факты оставлены без изменения.

Однажды, утром — это было в начале 1896 года — я получил торопливую записку Холмса с просьбой о моем содействии. По обыкновению, я нашел его сидящим в густо прокуренной атмосфере. Напротив него в кресле помещалась пожилая, материнского вида женщина, типа жизнерадостной квартирной хозяйки.

— Это миссис Мэррилоу из Южного Брикстона, — сказал мой друг, сопровождая свои слова взмахом руки. — М-с Мэррилоу не имеет ничего против табачного дыма, Ватсон, если вы пожелаете предаться вашей неопрятной привычке. М-с Мэррилоу может рассказать нам интересную историю, что поведет, быть может, к дальнейшему развитию событий, при которых наше присутствие может оказаться полезным.

— Все, что я смогу сделать…

— Вы, конечно, поймете, м-сс Мэррилоу, что если я явлюсь к м-сс Рондер, то предпочту иметь какого-нибудь свидетеля. Разъясните ей это до нашего прибытия.

— Господь с вами, м-р Холмс! — сказала наша посетительница. — Ей так не терпится повидаться с вами, что вы можете привести за собой хоть весь приход.

— В таком случае, мы приедем разом после полудня. Давайте-ка, прежде чем отправляться в путь, проверим еще раз правильность наших данных. Это поможет д-ру Ватсону понять все положение дел. Вы говорили, что м-сс Рондер в течение семи лет состоит вашей жилицей и что вы только однажды видели ее лицо.

— И, клянусь богом, я бы хотела, чтобы мне никогда не пришлось его увидеть! — сказала м-сс Мэррилоу.

— Я понимаю вас так, что оно оказалось ужасно изуродованным?

— Ох, м-р Холмс, вы бы вообще с трудом приняли это за лицо. Вот какой оно имело вид! Наш молочник как-то раз мельком увидал ее, когда она украдкой выглянула из верхнего окна, и уронил свою жестянку, так что молоко разлилось по всему палисаднику. А когда я увидела ее — я случайно застала ее врасплох — она быстро закрылась, а потом сказала: «Ну, вот, м-сс Мэррилоу, наконец-то вы узнали, почему я никогда не поднимаю моей вуали».

— Известно ли вам что-нибудь о ее прошлом?

— Ровно ничего.

— Дала она вам какие-нибудь сведения о себе, когда приехала к вам?

— Нет, сэр, но зато она дала звонкую монету, целую кучу денег. Положила прямо на стол квартирную плату за четверть года вперед и к тому же ни капельки не торговалась. В наши времена бедная женщина, вроде меня, не может пренебречь такой удачей.

— Указала ли она причину, почему она выбрала именно ваш дом?

— Мой дом стоит за дорогой и более уединен, чем остальные. К тому же у меня нет своей семьи и других жильцов. Мне помнится, что она пыталась поселиться в других домах, но нашла, что мой подходит ей больше всего. Она гонится за уединением и готова хорошо платить за него.