Артур Конан Дойль: Побелевший кавалерист

– Такая неожиданность, полковник Эмсуорт, – сказал он. – Это смешает все наши планы.

– Я ничего не мог поделать, мистер Кент. Нас вынуждают. Мистер Годфри может нас принять?

– Да, он ждет внутри.

Он повернулся, и следом за ним мы вошли в большую, скудно меблированную переднюю комнату. Перед камином спиной к огню стоял человек, и мой клиент, едва увидев его, кинулся к нему с протянутой рукой.

– Годфри, старина! Я так рад!

Но тот взмахом руки остановил его.

– Не прикасайся ко мне, Джимми. Стой подальше. Да, понятно, почему у тебя глаза на лоб полезли. Я не слишком похож на вылощенного младшего капрала Эмсуорта эскадрона Б, э?

Действительно, вид у него был более чем странный. Выглядел он и правда красивым молодым человеком с правильными чертами лица, загоревшего под африканским солнцем, но более темную поверхность кожи усеивали непонятные беловатые пятна, будто его побелили.

– Вот почему я не приветствую посетителей, – сказал он. – Тебя я не стесняюсь, Джимми, но обошелся бы без общества твоего друга. Полагаю, есть веская причина для этого, но мы не на равных, Джимми.

– Я хотел удостовериться, Годфри, что с тобой все в порядке. Я увидел тебя в ту ночь, когда ты заглянул в окно спальни, и не мог успокоиться, пока не разобрался бы.

– Старик Ральф сказал мне, что ты тут, и я не удержался, чтобы не взглянуть на тебя. Я надеялся, что ты меня не заметил, и должен был припустить во весь дух, когда услышал, как окно открылось.

– Но, ради всего святого, в чем дело?

– Ну, история не длинная, – сказал Годфри, закуривая сигарету. – Ты помнишь ту утреннюю схватку в Буффелсспруите под Преторией на линии Восточной железной дороги? Ты слышал, что я был ранен?

– Да, слышал, но без подробностей.

– Мы, трое, оказались отрезанными от остальных. Ты ведь помнишь, какая там пересеченная местность. Симпсон – Лысый Симпсон по прозвищу, Андерсон и я. Мы преследовали братца бура, но он залег и перестрелял нас всех троих. Симпсон и Андерсон были убиты, а я получил слоновью пулю в плечо. Однако в седле я усидел, и мой конь успел галопом промчаться несколько миль, прежде чем я потерял сознание и свалился на землю.

Когда я очнулся, была уже ночь. Я кое-как приподнялся, чувствуя себя совсем обессилевшим. К моему удивлению, совсем рядом я увидел довольно большой дом, опоясанный верандой и с рядами окон. Было жутко холодно. Ты помнишь этот парализующий холод, наступавший с темнотой, смертоносный лютый холод, совсем не похожий на бодрящий морозец. Ну, я промерз до костей, и единственной остававшейся мне надеждой было добраться до этого дома. Шатаясь, я поднялся на ноги и побрел к нему, толком не сознавая, что делаю. Смутно помню, как я медленно взобрался по ступенькам, вошел в широко открытую дверь, оказался в большой комнате, где стояло несколько кроватей, и со вздохом удовлетворения рухнул на одну из них. Она была не застелена, но это меня ничуть не тревожило, и секунду спустя я погрузился в беспробудный сон.

Когда я проснулся, уже наступило утро, и мне почудилось, что я оказался не в нормальном мире, но во власти страшного кошмара. Африканское солнце било в большие незанавешенные окна, и каждая мелочь в обширной неуютной, беленой спальне смотрелась жестко и четко. Передо мной стоял низенький мужчина, почти карлик, с огромной шишковатой головой и что-то возбужденно бормотал по-голландски, размахивая двумя жуткими кистями рук, показавшимися мне двумя бурыми губками. Позади него толпилась кучка людей, которых происходящее словно бы очень забавляло, но меня пробрал озноб, едва я взглянул на них. Ни единый не выглядел нормально. Каждый был или скособоченным, или распухшим, или еще как-то необычно изуродованным. Смех этих чудовищных созданий наводил ужас.

По-видимому, никто из них не говорил по-английски, но ситуация требовала разъяснения, так как большеголовый карлик все больше впадал в бешеную ярость, и, испуская звериные вопли, он ухватил меня своими изуродованными лапами и стащил с кровати, не обращая внимания на кровь, вновь брызнувшую из моей раны. Маленький монстр был силен как бык, и не знаю, что он сделал бы со мной, если бы в комнату не вошел привлеченный шумом пожилой мужчина, явно облеченный какой-то властью. Он сказал несколько слов по-голландски, и мой мучитель, съежившись, отпрянул. Затем вошедший обернулся ко мне с крайне удивленным видом.

«Как, во имя всего святого, вы оказались здесь? – спросил он с изумлением. – Погодите, я вижу, вы измучены, а ваше раненое плечо требует неотложного внимания. Я врач и скоро наложу повязку. Но, боже мой, здесь вам угрожает куда большая опасность, чем на поле боя. Вы – в приюте прокаженных и спали в постели прокаженного».