Лилиан Браун - Кот, который разговаривал с привидениями

– Пупси! Я же сказала: не выходить со двора! – Она взяла кроху под мышку и отобрала у неё игрушку. – Это папино. Это нельзя трогать.

Квиллер опустил стекло.

– Еле успел затормозить. Её лучше держать на привязи.

– Извините меня… пожалуйста, мистер Квиллер.

Он медленно поехал дальше. По спине пробежал запоздалый холодок, когда он представил себе, что могло произойти. Потом он подумал о приятной манере Вероны растягивать слова, потом понял, что «игрушка» на самом деле была радиотелефоном. Как раз когда он остановил машину во дворе, из старого сарая выезжал Фургон Бозвела; человек, сидевший за рулем, высунулся из окна.

– Во сколько завтра похороны? – прогрохотал так раздражавший Квиллера голос, отдаваясь по всем окрестностям.

– В десять тридцать.

– Вы знаете, кого они позвали нести гроб? Я думал, могли бы и меня позвать, сосед всё-таки, и вообще. Я бы с удовольствием, хотя и сильно занят работой. Если вам вдруг захочется взглянуть на печатные станки, вы мне только скажите. Я не пожалею времени и всё вам покажу. Это очень интересно.

– Да, конечно, – с каменным лицом произнёс Квиллер.

– Мы с женой хотим вечером ехать на панихиду. Если хотите с нами прокатиться – милости просим. В фургоне места много!

– Это очень любезно с вашей стороны, но у меня встреча с друзьями в Пикаксе.

– Ну ладно, но не забудьте – если надо будет помочь, мы в любое время готовы. – Бозвел дружески помахал ему рукой на прощание и поехал по улице в сторону домика наёмного рабочего.

В раздражении подергивая усы, Квиллер вошёл в квартиру и принялся искать котов – первое, что он делал, возвращаясь домой. Они оказались на кухне и очень удивились, что он вернулся так рано. Казалось, они были смущены, будто он прервал какой-то их кошачий ритуал, не предназначенный для посторонних глаз.

– Чем вы тут занимались, пройдохи? – спросил он.

Коко сказал «йау-йау-йау», а Юм-Юм начала бесстрастно вылизывать пятно на своём белоснежном брюшке.

– Я иду гулять, так что можете продолжать свои тёмные делишки. Не знаю, чем вы там занимались, но больно виноватые у вас морды.

Он переоделся в спортивный костюм, вышел из дома и неспешным шагом пошёл вдоль по улице, наслаждаясь роскошной октябрьской листвой, яркой синевой неба над головой и жёлтым покровом листьев под ногами. Дойдя до дома наемного работника, он ускорил шаги, чтобы Бозвелы, не дай бог, не выскочили и не завели с ним добрососедскую беседу. Дойдя до угла, он повернул на восток, чтобы разведать тот участок Фагтри-роуд, по которому ему никогда не случалось ходить. Там лежал асфальт, но домов не было – только каменистые пастбища с островками леса да белки, шныряющие по дубовым ветвям. Квиллер прошёл около мили, но не увидел ничего интересного, кроме моста через неширокую речку – вероятно, это и был Чёрный ручей. Там он повернул обратно, торопливо прошёл мимо дома Бозвелов и замедлил шаги перед фермой Фагтри.

Имя Фагтри было известно в Мускаунти. Дом, построенный в девятнадцатом веке лесопильным королём, представлял собой прекрасный образец вычурной викторианской архитектуры: высотой в три этажа, с башенкой и множеством архитектурных деталей. Комплекс построек, амбаров, сараев и курятников указывал на то, что это была действующая ферма сельского джентльмена, не испытывающего недостатка в деньгах. Сейчас надворные постройки обветшали, дом давно не красился, а земля заросла сорняками. Сегодняшние обитатели не относились к собственности Фагтри с той заботой, к какой она привыкла.

Квиллер рассматривал это увядшее величие, пока какой-то человек во внутреннем дворе не посмотрел в его сторону, упершись руками в бока. Тогда он повернулся и быстро пошёл назад к улице Чёрного Ручья. Проходя домик наёмного работника, он старался смотреть прямо перед собой. Но даже так ему было видно, что через лужайку перед домом к нему бежит та самая кроха.

– Здрасьте! – выкрикнула она.

Он проигнорировал приветствие и зашагал быстрее.

– Здрасьте! – повторила она, когда он с ней поравнялся.

Он продолжал идти. В детстве он жил в Чикаго, ему наказывали никогда не заговаривать с незнакомыми взрослыми, а когда стал взрослеть – всё вокруг постоянно менялось, – он считал благоразумным никогда не заговаривать с незнакомыми детьми.

– Здрасьте! – крикнула она ему вслед, но он решительно зашагал вдоль по улице, раскидывая ногами опавшие листья.

Может быть, она чувствует себя одинокой в своей семье, подумалось ему, но он прогнал от себя эту мысль и закончил прогулку трусцой.