Джозефина Белл - Смерть на каникулах

Наступила долгая пауза, которую нарушил огорченный Дэвид:

– Ну, черт вас побери, Митчелл, так все хорошо у меня складывалось. А теперь, когда вы убрали Скофилда в момент совершения преступления, кто у вас остался?

– Получается, – ответил инспектор, – согласно их собственным рассказам, в музее вообще никого в этот момент не было – кроме, конечно, самого Фентона.

– Полезнейшая информация, блестяще! – вскричал Дэвид. – «Согласно их собственным рассказам». Так кто же из них врет?

– Гэш, Бассет или Лемминг.

– Мы все это уже проходили. Мотив – воровство. Действие разворачивалось так: Фентон ловит вора в момент кражи и обвиняет: «Так это ты?» Вор застенчиво улыбается, ничего не отвечает, но потом выбирает момент и бьет Фентона по голове. Митчелл, это ерунда. Если бы вор хотел заставить Фентона замолчать, стал бы он ждать? Оставил бы время рассказать об этом? И почему тогда, если это был застигнутый вор, Фентон промолчал? Он вполне мог сообщить Джорджу Леммингу, когда они вместе уходили со сцены. А вот если в музее он увидел Скофилда, то, естественно, никому не стал бы говорить. Так что это должен быть Скофилд.

– Это не мог быть Скофилд.

– Вы на основании слов дефективного подростка рушите теорию, удовлетворяющую всем фактам.

– Она не удовлетворяет всем фактам. Кражи в этом преступлении играют существенную роль, я убежден. А Билли никогда бы не придумал свое описание Фентона. Как он мог бы вообразить бинты и внешность пьяного?

– Погодите! – сказал Дэвид. – Пьяного! Что сказал Лоуз о его игре в этой последней сцене? «Реалистично – не так, как он обычно играет». Боже ты мой! – воскликнул он. – Почему я раньше не подумал?

– Говорите, – попросил инспектор Митчелл. – Скажите мне все, даже самое худшее. Я выдержу.

– Вот оно, мое объяснение. Удар был нанесен сразу после слов «Так это ты?». Фентон упал, но почти тут же пришел в себя, или ему помог противник, ужаснувшись тому, что сделал. Вы помните, что череп треснул, но трещина была невелика. Смерть наступила в результате компрессии, вызванной кровоизлиянием в мозг. Хорошо известны случаи, когда компрессия наступала не сразу. Пострадавший вставал, уходил домой, а через некоторое время погружался в глубокий сон, заканчивающийся комой и смертью. Именно поэтому вы, полицейские, и люди, умеющие оказывать первую помощь, так настаиваете, чтобы всех пациентов даже с легкими травмами головы обязательно госпитализировали. Фентон, обругав Билли Олдфилда, находился под воздействием удара, под этим же воздействием он играл последнюю сцену сэра Тоби, откуда и взялся этот ненамеренный реализм. Вероятно, он забыл, кто его ударил, забыл вообще, что его ударили. Но роль свою не забыл; он знал ее, как пьяница знает дорогу домой. Потом он вернулся в музей и провалился в кому, в которой его и нашли. В этот момент в музее вполне могло никого не быть. Удар был нанесен до того, как он в последний раз появился на сцене. И его вполне мог нанести Скофилд.

– Ага, – произнес инспектор и стал просматривать свои записи, что-то в них отмечая. – Вы уверены насчет этой медицины?

– Я говорю, что это вполне могло случиться.

– Могут ли это подтвердить результаты вскрытия?

– Нет. Они подходят под диагноз компрессии. А началась она сразу или с опозданием – по ним сказать нельзя.

– Билли Олдфилд вошел в огород после того, как Скофилд уехал, – сказал Митчелл. – Жаль, что он не остановился на аллее. Мне бы хотелось знать, кто выходил из музея до того, как Билли пошел обратно и был обруган Фентоном.

– Никто, – твердо ответил Дэвид. – Наш человек – Скофилд.

– Я не настолько в этом уверен, – возразил инспектор Митчелл и вызвал своего сержанта.

Соня Фентон, поддерживаемая мистером Крэнстоном, который проводил ее, светя карманным фонариком, села по одну сторону стола инспектора Митчелла, а по другую расположились мистер Скофилд и Дэвид Уинтрингем. Музейные матовые лампы, похожие на перевернутые тарелки, бросали на них резкий свет, подчеркивая глубокие морщины мистера Скофилда и темные тени под глазами его бывшей жены. Учитель признал, что это он перечеркнул красными чернилами программку, но объяснить свое действие отказался. Тогда инспектор снял лист бумаги, прикрывавший находку Брюса Притчарда, глядя при этом в лицо Скофилда. Последний никаких эмоций не проявил, лишь спросил со спокойным удивлением:

– Моя вторая булава. Где вы ее нашли?

Митчелл проигнорировал вопрос.

– Вы уверены, что она ваша? Нет, трогать не надо, можете рассмотреть так.