Лера Леонтьева - В лабиринтах убийств

Мою незатейливую историю провинциалки, стремящейся к жизни в большом городе, Петька выслушал со снисходительной усмешкой. Особенно повеселил его мой рассказ о том, как я пыталась устроиться на работу после окончания аспирантуры и сколько отказов выслушала.

– Как ты могла наобум устраивать такие дела? Ты что, не могла мне позвонить? Ведь друзьями были, – накинулся он на меня. А ведь он прав, вяло подумала я. Были. Но обременять других людей своими проблемами я стеснялась.

Сжавшись в комочек и старательно выцеживая капельки мартини из-под ледяных глыб, я размышляла на тему о том, почему мы с Петькой, ничем не отличающиеся в годы учебы в социальном плане (в интеллектуальном я даже скромно набавила себе несколько баллов), оказались через какой-нибудь десяток лет на противоположных полюсах общественной лестницы. Воспитанная родителями в духе развитого социализма и вытекающей из этого абсолютной вере в торжество справедливости и приоритет ума над деньгами, я никак не могла постигнуть феномены волшебных превращений, происходящих в последние годы. И свято продолжала верить в то, что все мои неудачи являются результатом моей лени и пассивности, а не объективной закономерностью наступившего капитализма.

После второго бокала я собралась с духом и выпалила Петьке все снедавшие меня вопросы. Пусть знает, как копаться в чужой жизни! Чёткого и ясного ответа я, конечно, не получила. Петька закатывал глаза и загадочно басил в том духе, что связи и друзья открывают любые двери, и что ничего невозможного в этом мире нет.

– Если мы с тобой опять друзья, то и у тебя все будет прекрасно. Вот увидишь. Прямо сейчас и начнем. Говори конкретно, что умеешь делать с компом. – Петька внезапно перестал куражиться и превратился в делового человека. Представив наши будущие отношения: он давит, я не гнусь, пока не разломаюсь, – я внутренне поежилась. Но соблазн разом разрешить свои материальные и личные проблемы пересилил, и я подробно перечислила свои нехитрые компьютерные умения и навыки.

Петька был в восторге:

– И презентации умеешь делать? И в Интернете поиск проводить? Отлично, то, что надо! Все, Тамарище, кончай рыдать! И тебя пристрою! Есть тут одно непыльное местечко – городской Департамент культуры. Служители муз, знаешь ли, тоже перестраиваются. Как раз человечек нужен – для компьютерных презентаций и отчетов всяких. Ты – то, что им нужно. Завтра утром подойдешь к начальнице, я ее предупрежу. Валентина Ивановна, – может ты помнишь, у нас заведующей студенческой библиотекой работала.

Я не помнила никакую Валентину Ивановну, да и саму библиотеку смутно – не особо я любила за казенными столами засиживаться, все нужные книги брала в общежитие. А уж Петьку в читалку и калачом было не заманить, недаром моими конспектами разживался. Но зато в очередной раз я поразилась его способности – вот так запросто заводить знакомства с разными серьезными людьми. Ну вот объясните, какой прок этой Валентине Ивановне от непутевого Петьки? Тем не менее, факт их тесного знакомства был налицо.

– Эй, Воинова, очнись, ты куда опять улетела? От счастья, что ли? Или раздумываешь, как благодарить? Не парься, от женщин принимаю только в натуральном виде, – великодушно объявил Петька. Я тут же заалела и уставилась в пустой бокал с сиротливо таящим кусочком белого льда.

Петька, как ни в чем не бывало, продолжил читать мои спрятанные мысли:

– Моя мама́н с ней познакомилась как-то на курорте. Давно еще. Стали они дружить. В гости друг к другу ездить. Я, когда в универ поступил, только не говори, что при ее содействии, скажем так, при лояльном отношении на вступительных экзаменах, первый год у нее жил. Потом съехал в общагу – свободы захотелось. А может, к тебе поближе? – Петька на секунду опять переключился на ироничный тон, но не получив поддержки, снова посерьезнел.

– Если Валентине приглянешься, а она у нас любит осчастливливать сирых и убогих, то считай, дело в шляпе. И не стесняйся, сразу поставь старушку перед фактом, что тебе негде жить. У них, я знаю, есть свой жилой фонд, пусть тебе выхлопочет служебную квартирку. Позже подумаем, как ее сделать не служебной.

– Петечка, – забормотала я, совершенно оглушенная. – А вдруг у меня ничего не получится, и почему ты вообще думаешь, что меня возьмут? И если возьмут, а я опозорюсь… – Я бы еще несла что-то невразумительное, если бы Петр не пресек мои стенания на корню.

– Слушай, Томкинс, раньше ты более решительная была. Помнишь, как меня выпихала, когда я с тобой мылился ночку провести? – На мгновение Дудков вновь стал тем Петькой, которого я знала, как облупленного, и с которым вела себя без церемоний.