Элизабет Джордж - Расплата кровью

– А если бы Стинхерст был убийцей? Если бы я закрыл дело, не произведя ареста?

– Но ты же этого не сделал, верно? Я положился на Хейверс, чтобы она этого не допустила. И я доверял тебе. Я знал, что твое чутье в конце концов выведет тебя на убийцу.

– Но они этого не знали, – сказал Линли. Эти слова стоили ему хорошей порции гордости, и он спросил себя, почему его так задело то, что он оказался таким глупцом.

Уэбберли посмотрел на него приницательным взглядом.

Когда он заговорил, его голос звучал уже по-доброму, с полным пониманием.

– Поэтому-то ты и бросил удостоверение, да, сынок? Не из-за меня и не из-за Стинхерста. И не потому, что какие-то шишки посчитали тебя за человека, которого можно использовать в своих целях. Ты бросил его, потому что сам совершил ошибку. Не смог быть объективным в расследовании, верно? Гонялся не за тем человеком. Вот так-то. Добро пожаловать в наш клуб, инспектор. Вы больше не идеальны.

Уэбберли взял удостоверение, повертел его в руках. Потом без церемоний сунул его в нагрудный карман Линли.

– Мне жаль, что произошел этот случай со Стинхерстом, – сказал он. – Не могу обещать, что подобного не повторится. Но если повторится, полагаю, вам больше не понадобится сержант Хейверс, чтобы вы не забывали, что вы прежде всего полицейский, не пэр, черт возьми. – Он повернулся к своему столу и обвел взглядом завалы бумаг. – Вам положены выходные, Линли. Так что возьмите их. Отпускаю вас до вторника. – И затем, посмотрев Линли в глаза, очень тихо добавил: – Надо научиться прощать себя – это часть нашей работы, мой мальчик. И это единственная часть, в которой полный успех попросту исключен.

Выезжая по пандусу из подземного гаража на Бродуэй, он услышал приглушенный крик. Нажав на тормоза, он глянул в сторону станции метро «Сент-Джеймс-парк» и увидел среди пешеходов Джереми Винни: тот шел размашистым шагом, и полы его пальто хлопали вокруг колен, как крылья нескладной птицы. Он приближался, размахивая блокнотом на спиральке. Исписанные страницы трепетали на ветру. Линли опустил стекло, когда Винни подошел к машине.

– Я написал про историю Джеффри Ринтула, – тяжело дыша и выдавив улыбку, сказал журналист. – Господи, какая удача, что я вас поймал! Вы нужны мне как источник. Не для записи. Только подтвердить. И все.

Линли смотрел, как мельтешат над улицей снежинки. Узнал группу секретарш, бегущих по окончании рабочего дня к станции метро, их мелодичный смех зазвенел в воздухе.

– Нет никакой истории, – сказал он.

Лицо Винни сразу изменилось, став холодно-официальным.

– Но вы же говорили со Стинхерстом! Вы не можете отрицать, что он подтвердил все подробности относительно своего брата! Иначе и быть не могло! Уиллингейт на той фотографии, пьеса Джой, где полно очень прозрачных намеков… Только не говорите мне, что он вышел сухим из воды!

– Нет никакой истории, мистер Винни. Мне жаль. – Линли начал поднимать стекло, но Винни остановил его, сунув поверх стекла палец.

– Она этого хотела! – В его голосе послышалась мольба. – Понимаете, Джой хотела, чтобы я рассказал всю эту историю. Понимаете, поэтому я здесь. Она хотела, чтобы люди узнали наконец, каковы эти Ринтулы.

Дело было закрыто. Убийца найден. А Винни все еще шел по старому следу. На журналистскую сенсацию он рассчитывать не мог, поскольку статью тут же завернули бы. Это была верность, чересчур крепкая для простой дружбы. И снова Линли задумался, что же лежало в основе ее, какой долг чести Винни платил Джой Синклер.

– Джер! Джерри! Бога ради, поторопись! Поли ждет, и ты знаешь, как он разозлится, если мы снова опоздаем.

Этот голос донесся с другой стороны улицы. Нежный, капризный, очень похожий на женский. Линли нашел глазами его обладателя. Юноша – не старше двадцати – стоял под аркой, ведущей на станцию. Он топнул ногой, поежился от холода, одна из ламп в переходе освещала его лицо. Он был до боли красив, словно перенесся сюда из эпохи Возрождения, до того совершенными были его черты. И тут же в голове Линли всплыла оценка, данная подобной красоте поэтом Возрождения, слова Марло [48], не менее уместные сейчас, чем в шестнадцатом веке. «Опаснее, чем за руном златым поход».

Наконец-то последний кусочек головоломки со щелчком встал на место, настолько очевидный, что Линли подивился, что помешало ему догадаться раньше. На пленке Джой говорила не о Винни. Она разговаривала с ним, напоминая себе о том, что непременно должна сказать своему другу. И вот вам, пожалуйста: на той стороне улицы стоял тот, о ком она собиралась говорить с Винни: «почему надо так спешить из-за него? Вряд ли это предложение так невероятно ценно»