Алексей Борисов - «Мертвые не лгут» и другие криминальные истории

Не будь дураком, я тоже под идейного закосил, даже по митингам горланить ходил. Связи искал – ес ли есть у людей счета в швейцарских банках, что ж им не услужить? Правда, наш очкарик о чем-то пронюхал – тут я его и сдал, кому надо, когда он на встречу с каким-то штатовским правозащитником намылился – пошел по статье «Измена родине»…

Я-то думал: во заживу! Ан, нет: людям с миллионами этот белковый хлам ни к чему: они и так через границу разве только пешком не ходят. Завис я: от одних ушел, к другим – не приткнулся, понадеялся на эту хренову телепортацию, а она – вон! Одно время совсем плохо было, с хлеба на воду перебивался, слава богу, успел очкастый меня компьютерам подучить – устроился в ремонтное ателье, работаю, как карла, за гроши, а на душе кошки скребут: мои же вчерашние дружки миллиарды делают, на Канары катаются, а тут…

После третьей порции первача физиономия Овоща зарозовелась, пористая кожа обвисла, но особого опьянения в нем не чувствовалось – вот что значит старая закалка!

– И вот однажды пришло мне в голову: а что я маюсь? У меня же – силища! Стоит только штепсель в розетку воткнуть! Народишко пошел бездельный, повадился в соцсетях до полночи сидеть, так и засыпает у монитора. А тут я из сверхсекретной телепортации: было ваше – стало наше! Нечего было обуржуиваться!

Пошел я как-то ремонтировать комп в одной семейку и впаял им втихомолку ресейвер. Дождался часа ночи, взглянул у себя в кабинете на индикатор – смотрят, лахудры! Эх, была, не была! Телепортировался – так оно и есть: мужик возле компа на диване дрыхнет, жена его на кухне посуду моет, я под шумок выгреб у них из серванта ложки-вилки, накинул плащ в прихожей, и ходу!

Оно и пошло. Дело, конечно, ягодное, но чего только со мной не бывало! Хорошо, если хозяева спят, а если нет? И за любовника меня принимали, и за инопланетянина, а уж сколько раз взашей гоняли, и не пересчитаешь, – Овощ замолк, ссутулившись у ножек кресла, и физиономия его автоматически приняла выражение лица народного отца, вспоминающего перед публикой нелегкий путь своего становления.

– Значит, не сразу убивать-то начал? – я поднес к его губам еще полстакана самогонки.

– Нет, не сразу, – выдохнул наш ночной гость, вытирая губы о плечо. – Да вы поймите правильно, тоже ведь мужики! Убил? Не убил? А если убийство – это способ проявления личности? Реализация ее понимания жизни? А что людишки? Вон их, семь миллиардов, а все никак землю не удобрят…

Короче, работа-то у нас – сами знаете, какая… По чужим квартирам ходишь, с людьми знакомишься, с женщинами, поневоле прикидываешь: и с этой бы смог, и вот с этой бы. Приметил я молодку одну, с поволокой такой в глазах. Вроде, одинокая все время – я к ней уж несколько раз заходил, якобы профилактику какую-то ее ноутбуку делал, да и она за такое мое внимание к ней, вроде, со всей благосклонностью на все готова была. Но мне какая-то дурь в башку запала, спецэффектов хотелось, предстать перед ней в виде этого самого бэтмана из американской мультяшки. Специально мониторинг провел, подсмотрел, по каким сайтам она серфит, когда к ней лучше заявиться. И вот сижу ночью, индикатор показывает: подруга моя на порносайт полезла! Ну, думаю, вот он – шанс! Телепортировался, вываливаюсь посреди комнаты, а она прямо передо мной на диване мается, руку у себя в паху зажала, ляжками ворочает. Меня голого увидела – глаза по ложке, решила, что это прямо к ней в постель обер-трахаль из немецкой похабени явился. Коленки задрала, вся чуть не наизнанку вывернулась. Я тоже как бы обезумел, бросился, сделал ей, как полагается, хотел подняться, а она все никак не отлипнет, что-то свое, бабье бормочет: мало ей все, мало! За щиколотки цепляется, ртом слюнявым тянется. И вдруг так противно мне стало! Насмотрятся всякого разврата, а потом трахаются с кем ни попадя! В былые времена за такое бы… На собрании, перед всем коллективом! Пнул в брюхо, а она все по ковру волочится, скулит. Не выдержал, схватил со стола вазу, стукнул ее по затылку – вроде, несильно, только что б отвязалась, а ваза тяжелая, у нее сразу полчерепушки, как на салазках, и съехало. Я испугался, бежать хотел, а из спальни голосок: «Мама! Мама!» – а у мамы уже мозги с хрустальной крошкой мешаются. Девчонка там маленькая была, лет трех. Думал, оставить ее, да уж взрослая, в случае чего и опознать может. Да и какая теперь у нее жизнь? Я ее спицей в ухо – она и почувствовать ничего не успела… А дальше все спокойненько было: помылся у нее в ванной, нашел денег немного, одежду кое-какую мужскую – наверное, от прежних хахалей осталась… Стал уходить, а она лежит, вся белая, как мрамор, ноги похабно даже в смерти раскинула и в черных волосах багрянец вперемежку с хрустальными блёсками. И так мне захотелось, что не выдержал: когда еще случай представится? Взял еще раз, тепленькую и покорную…