Фредерик Браун: Где тебя настигнет смерть?

— Ты просто чудо, Эд Хантер.

Чудо-дуралей, мысленно добавил я, снимая телефонную трубку и называя номер меблирашек, где жили мы с дядей. Он ответил на шестом звонке, успев спуститься с нашего второго этажа в холл к общему телефону.

— Это я, дядя Эм. Извини, что раньше не позвонил.

— Господи, парень! Я уж думал, тебя утащили марсиане. Ты еще со своей сумасшедшей?

— Да, но ты не волнуйся, все хорошо. Объясню утром.

— Ты, я чувствую, сам тронулся. Пойди лучше в Брукфилдский зоопарк, там тебя пустят переночевать с гремучими змеями — это безопаснее. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я тоже надеялся, но при Салли никак не мог объяснить, что спать буду не с ней.

— Будь уверен. Завтра все тебе расскажу. — Я продиктовал ему адрес и телефонный номер, чтобы он не беспокоился.

— Ну что ж, Эд, пьяниц и дураков, как известно, Бог бережет, — сказал дядя Эм. — Может, ты и трезв, судя по голосу, но все равно находишься в этой категории. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, дядя Эм. Не тревожься.

Я повесил трубку и повернулся к Салли. Она как раз выходила из спальни — с пистолетом в руке.

Я напрягся, но она в меня не целилась и даже палец не держала на спусковом крючке.

— Возьми, Эд, на всякий случай. Я купила его вчера, но пользоваться им не умею — пусть лучше у тебя будет.

Вспотев, я вытер лоб платком и взял у нее черный автоматический пистолет тридцать второго калибра. С предохранителя Салли его не сняла.

— Осторожно, он заряжен!

Я вынул магазин и отвел затвор, посмотреть, нет ли патрона в стволе. Его не было: без досылки пистолет бы не выстрелил. Знала она об этом или думала, будто оружие готово к употреблению?

— Допустим, ты хочешь выстрелить, Салли. Как бы ты это сделала?

— Ну, нажала бы на курок, как же еще?

О предохранителе она не имела никакого понятия, и я благоразумно не стал просвещать ее.

— Да, правильно. Хорошо, пусть останется у меня.

Я вернул магазин на место, но патрон в ствол так и не дослал, чтобы Салли в случае чего не смогла пальнуть сразу — так оно спокойнее. Положив пистолет у телефона, я встал, зевнул — фальшивый зевок тут же сменился настоящим — и повесил пиджак на спинку стула.

— Уже поздно, Салли, а мне завтра рано вставать. Но ты не волнуйся, сплю я чутко и сразу проснусь, если что. Входная дверь заперта?

— Сейчас закрою. Она единственная, черного хода у меня нет. В спальне окно, но оно выходит в вентиляционную шахту. Ты ложись, а я еще почитаю — утром заспалась допоздна. Спокойной тебе ночи и спасибо большое.

— Спокойной ночи, Салли!

Она задержалась в дверях. Мне хотелось поцеловать ее, и ситуация подсказывала, что ей тоже этого хочется, но я боялся, что потом не сумею остановиться.

— Можно я приоткрою дверь, Эд? С одним вентиляционным окошком я задохнусь, а так хоть сквознячок будет.

— Да, конечно.

Дверь осталась открытой дюймов на шесть, и я слышал, как Салли ходит по спальне. Я не раздевался, снял только туфли, галстук и расстегнул воротник рубашки. Кресло, где я сидел, было мягкое, ноги я положил на стул, лампу выключил, но заснуть не мог долго: в голове теснились мысли.

Вскоре я все-таки задремал, потому что чуть не выпал из кресла, когда рядом зазвонил телефон.

— Да? — сказал я в трубку и сообразил, что этого делать не следовало. Друзья и родные Салли наверняка удивятся, что по ее телефону среди ночи отвечает мужчина — не пришлось бы ей оправдываться потом. Да, зря я это.

На том конце провода повесили трубку. Я сделал то же самое, ругая себя за глупость. Странно все-таки… могли хотя бы спросить, туда ли попали.

Светящиеся стрелки моих наручных часов приближались к двум. Свет в спальне горел, но никаких звуков не слышалось. Либо Салли уснула, пока читала, либо нарочно не погасила лампу. Если бы она слышала телефон, то обязательно спросила бы, кто звонил.

Я решил, что надо сказать ей об этом звонке. Пусть знает, что я снял трубку — вдруг неизвестный подумает, будто ошибся номером, и перезвонит.

Я окликнул Салли, потом приблизился к ее двери и позвал громче. Ответа не было. Открыв дверь чуть пошире, я заглянул в спальню. Салли Доуэр лежала на кровати в чем мать родила. Я испытал шок, увидев, что глаза у нее открыты и неподвижно глядят в потолок. Вошел и потрогал ее. Холодная. Прекрасная, но холодная. Дивная грудь больше не вздымается от дыхания. И никаких следов насильственной смерти.

Я вышел из комнаты, подумал немного, снял трубку и назвал телефонистке домашний номер капитана Бассета из отдела по расследованию убийств, нашего с Эмом близкого друга. Мы помогли ему раскрыть пару дел.