Виктор Артёмов - Тонкая материя

М.С. встретил нас у ворот своего дома и провел внутрь. Великолепная и вездесущая Виктория Артуровна уже ждала у накрытого стола. Не из чревоугодия, но из чувства сиротства нас тянет объединиться за одним столом, подумал я, взглянув на печальные лица мамы и М.С. Хозяин, в синей сорочке и лучшего качества джинсах, выглядел, назло почтенным летам, моложаво. Статность, породистая сухощавость фигуры, благородное смуглое восточное лицо с армянской особинкой: мягкие черты, большие темные печальные глаза под чистым лбом. Тонкий нос и губы, вылепленные чудесным армянским языком. Концерт Хачатуряна он играет лучше всех, у него преимущество перед другими великолепными скрипачами: кровь, в которой растворены язык и мелос. Ойстрах – да, он первый, и Арам Ильич доверил концерт и посвятил ему. Но для абсолютного слияния с армянским концертом нужно быть своим в стихии армянского народного танца, в ашугской манере исполнения, где скрипку зовут джутак и где нежнейшая мелизматика происходит из родной фонетики. Можно войти в образ, но влезть в шкуру невозможно.

– Армяне – христиане с 301 года, – внимательно разглядывая рюмку констатировал М.С. – А до этого времени, как и многие другие народы, были язычниками. И одну из главных богинь армян звали Анахит, а одно из самых любимых армянских женских имен – имя Ануш. Я вижу в этих созвучиях, дорогая Анна Львовна, волшебную для меня связь. Может быть, и наверняка, я грешник, и нет мне прощения, но мои боги Бах и Бетховен и еще другие, их немного, а Ваш супруг и мой духовный брат для меня не ниже архангела, и Вы наша царица и богиня. Вот так все высоко, голова немного кружится! Но не страшно, не можем упасть, потому что хорошо сидим. Сами сели и сидим, не боимся. Пусть боятся те, кто избрал своим инструментом, на котором они играют с людьми, подлость. Мы играем на куда более благородных инструментах. Хотя в этом мире никто не застрахован…

– Меня позвали на партию Розины в Мариинку, – объявила мама.

– Когда спектакль?

– В октябре.

– Значит, когда я Моцарта в Зальцбурге буду играть, ты будешь петь его в Питере.

– Почему я все узнаю последним? – шутливо возмутился М.С. – И что заказали австрийцы?

– Четвертый, Пятый, Шестой и Седьмой. И Третий.

– Какое пиршество! Отправиться на родину бога, прожить там три чудесных жизни – и остаться в живых! Вот это жизнь! У меня хорошее предчувствие: под покровительством Амадея с тобой случится что-то хорошее.

Серебристо-стальная, побитая чернью густейшая шевелюра М.С. воинственно топорщилась. Для пророчества требуется выплеск энергии, даже для сбывающегося лишь частично.

Что может со мной случиться?

На следующий день М.С. улетал в Израиль, и я отвез его в аэропорт. Шел дождь, дворники не справлялись с водопадом на лобовом стекле, но самолет, не оправдав наших опасений, вылетел вовремя и взял курс на Ближний Восток, в земли с историческим процессом сумасшедшей интенсивности, населенные народами с вечно натянутыми нервами и горящими глазами. Монотеистические идеи, испепеляющие их умы и души, доставили много хлопот всему остальному миру. И этой истории не видно было конца, безумие прогрессировало. Но даже в полном мраке горит огонь светлого разума, и вот, прекрасный армяно-российский скрипач летел на встречу с прекрасным американо-израильским скрипачом, чтобы помузицировать, поиграть вместе и порознь бессмертную классику и народную музыку. Израильский коллега слыл большим мастером игры в манере народных еврейских скрипачей, клезмеров, а М.С. был не менее искусен как армянский скрипач-ашуг, и была идея сопоставить и сблизить два этих своеобразных мелоса. Аэровокзал был забит мятущейся публикой под завязку: многие рейсы откладывались до лучших времен. С трудом пробившись к выходу, я шагнул было в сторону парковки, но тут в меня врезалась молодая особа и, не извинившись, помчалась дальше, сметая все на своем пути. Воспитание это то, чем мы можем похвастать все реже. Я посмотрел вслед этому урагану в юбке, успел отметить аккуратную попку и стройные ножки и простил грубиянку. Надо уметь прощать.

Дождь выбивал дробь на моем зонтике с безумием кавказских барабанщиков. Я выудил из кармана плаща смарт-ключ и нажал на кнопку дистанционного включения двигателя, заставил электронику помигать мне, чтобы отыскать свою машину в стаде железных коней. Чудеса электроники восхищают меня, вселяя робкую веру, что человечество небезнадежно. Но в руках очередного дремучего получеловека все чудеса техники выглядят все более экзотично. Но хватит ворчать! Подойдя к машине, я нашел ее живой и готовой к движению. Но кроме машины, рядом с ней, я обнаружил и что-то еще более восхитительное: девушку с шоколадной кожей, красивую как знаменитая Бейонсе. Мокрая, замерзшая мулатка, одетая хоть-сейчас-на-подиум, сверкнула белками черных глаз и на забавной смеси русского с английским спросила, могу ли я ей помочь. Очень красивая и не менее сердитая девушка. Я предложил ей перейти на родной английский, что вызвало у красавицы удивление, восторг и прилив доверия. Речь ее потекла гладко и с огромной скоростью. Через несколько мгновений я был в курсе дела. Джип, припаркованный рядом с моей машиной, был ее, но проникнуть в него не было ни малейшей возможности: аэропортовский воришка стащил у нее сумочку с ключами и вот-вот должен был появиться на парковке, чтобы попытаться угнать ее тачку. Логично, хотя из-за специализации, рационализирующей воровскую деятельность, в логику могла вкрасться и ошибка. С другой стороны, воришка мог возомнить себя универсалом, способным на смену окраски не хуже хамелеона. Помощь она вызвала, скоро они будут здесь, а пока могла бы она подождать в моей машине? Ну, конечно, тысячу раз конечно! Утвердившись на переднем пассажирском сидении, она завертелась, высматривая и чужих и своих – кто раньше успеет. Соблазнительные формы порывисто двигались в танце, самопроизвольно рождавшемся из напряжения, овладевшего девушкой и передавшегося мне. Руки, груди, ноги – все высшего качества – мелькали передо мной, и чтобы как-то снять лишние эмоции, я достал из бардачка пистолет. Всего лишь газовый, но смотрелся он грозно и был красив. Соседка моя мельком взглянула на него и усмехнулась. Я удивился ее реакции на оружие.