Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

Я улыбнулся и кивнул.

— Да неужто правда?! В наших-то краях? — Он ударил себя по коленям и присел.

— Истинная правда.

— А тот, значит… смешливый… рыжеусый… не враг бутылки… сочинитель доктор Ватсон???!!!

Я вторично кивнул. Он развеселился, как мальчишка.

— Так вы про нас слышали? — подивился я.

— Слышали? Про вас-то? Ха! Да про вас у нас только глухие старухи не слышали да грудные младенцы. Наш Бобби кажный раз гоняет на велисопеде на станцию за приложением к «Таймсу», где Баскервилья ваша пропечатаная, и читает нам вслух. Да мы чуть не наизусть знаем про все ваши случаи и таинственные истории и все их в папочку складаем. И про пестру ленту историю жуткую, и про нарисованных человечков, и про Месгрейвов подвальчик, и про Наполеоновы головы, и про отчаянную велисопедисточку, и про таинственны зернышки, и про гнусного Мильвертона, и про инженеров отчекрыженный палец, и про подлеца-москательщика, и про сиренову сторожку удивительную и прочая… и прочая…

Он скороговоркой перечислял наши старые дела, Ватсон, быстро и привычно, как торговец на рынке свой товар. Кстати, я сильно пожалел, что вас нет рядом. Кажется, я впервые до такой степени оценил ваш огромный труд и недюжинный талант. А старик продолжал болтать:

— Не сомневайтесь! Мы все помним. А вы, небось, думаете, безграмотна провинция! Мы и потретики ваши из газет вырезываем, ножинками аккуратенько, и в альбомчик вклеиваем. Все чин-чином! Провинция дорожит и пустячком! Это столичного воображалу ничем не проймешь… А вот, простите, чего я еще добавлю, деликатнейшим манером, на потретиках вы не такой… От того и не признал вас.

— Это как же не такой?

— Не такой, прошу простить, как в жизни. Там вы, нет слов, отменно презентабельный, однако в жизни поодушевленней будете. Возвращаю вам крону. Я же не грабитель с большой дороги! А соверен, пожалуй… оставлю.

Но я отклонил его великодушный жест, сказав, что он может угостить своих приятелей за мой счет.

— Так как же я им про вас-то скажу, коли вы болтать не велите?

— А скажете, мол, были здесь на отдыхе Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, любовались природой и замком, в «Серые пальцы» зашли выпить хересу и укатили в Лондон.

— На Бейкер-стрит!

— На Бейкер-стрит. Но более ни гугу!

— Само собой. Боле ни гугу! А визиточку-то можно показать?

— Сколько хотите.

— Ну, тогда порядочек! И вы не беспокойтесь, я не сболтну и пьяный. Если Айк Бут вам пообещался, значит — могила! Будьте уверены. — И, привязав полусонную Пулю к дереву, чтоб не мешалась под ногами, повел меня на край поля показать свою захороночку. — Я нарочно прикрыл ее камнем, чтобы лисы не пожрали или вороны не расклювали.

Мы откинули камень, разворошили ямку палочкой… Не буду описывать, во что превратилась оторванная кисть руки, пролежав больше суток в земле, но то, что я разглядел на пальце, стоило этой эксгумации… Айк Бут брезгливо скривился:

— Видел я эту цацку, она-то, верно, и прельстила птицу. Но не меня! Знатная вещичка.

Я кое-как снял «цацку» с мертвого пальца, сполоснул в ручье, обтер об травку.

Это и впрямь была знатная вещица — массивный золотой перстень старинной работы с бриллиантами и изумрудом.

— Забирайте эту чертовину себе, если угодно, а нет, так закиньте подальше в ручей, а то я уж вторые сутки об ней думаю и ночью она мне снится и голос какой-то сурьезный меня частит, мол, дурень ты, Айк Бут, каких на свете нету! Эдакую бросил дорогую вещь! А только я слышал, как черти того бедолагу в ад тащили, и как он до утра-то упирался, так что мне эдакого богатства, спасибочки, не надо!

— Что ж, возьму эту чертовину, ну а коли кто будет о ней расспрашивать, посылайте его прямо на Бейкер-стрит.

И я, завернув страшный сувенир в носовой платок, отправил его в карман брюк.

Мы распрощались. Меланхоличная Пуля неуклюже повернулась вокруг своей оси, видимо, ища наиболее выгодный обзор подконтрольной ей местности, и плюхнулась в пыль, растеряв от этих телодвижений жалкие остатки своей энергии, но все же скосила на меня сонный взгляд. Я стал взбираться по крутой тропе и на середине горы оглянулся. Легкий туман уже начал рассеиваться, роса блистала на кустах и траве. Солнце, еще не видимое из долины, уже золотило верхушки деревьев и холмов. А далеко внизу долговязый старик все еще стоял и смотрел мне вслед, его собака лежала рядом, лохматая и неподвижная, точно сброшенный с плеч полушубок. Пестрое стадо коз дополняло эту живописную картину в духе старых мастеров. Я помахал старику, и он энергично помахал в ответ. Так что, дорогой Ватсон, прогулочка удалась на славу!