Алексей Губарев - Фант

Хозяева как раз ужинать собрались ну, и "путешественника" за стол усадили.

– Мать, плесни-ка нам малость – скомандовал глава семьи.

Та молнию, было, метнула, но тут же погасила недовольство и вынесла прохладную бутыль.

Выпили. Дыка сразу понял, что гостеприимные супруги «распаковали» в нем беглеца. Но молча терпел незаконник буравящие взгляды. Как поели, вышел с хозяином на крыльцо. Раскурились. Тут сам и затеял беседу. О жене рассказал, какая ему баба добрая подобралась Богом, о сыновьях хороших малых, что в тайге промышляют зверя. О себе говорил мало, но так, что выжимал слезу, слезу зависти к этому простому человеку. И такая Дыку охватила тоска, хоть бери и вешайся.

– Молод ты, ох молод. Что скажу, не прими за обиду. Нехорошее ты, парень, затеял. Вертайся-ка обратно, – закончил разговор хозяин, – не дело от себя бегать. Как ни крутись, а выше головы не прыгнешь. Оно хоть зло и имеет право на жисть, а себя под него равнять не нужно. Положенное смиренно прими, неча Божьей воли противиться – и, помолчав, добавил – Преночуешь и мотай под надзор. Так оно лучше подумать о причине тому, что случилось с тобою.

Впоследствии Дыка не раз отсылал посыльных к хозяевам со скромными подарками и наказом вручить хозяину безо всяких объяснений. А когда однажды узнал, что хозяин помер, а хозяйку забрали к себе дети, долго рыдал, уткнувшись в подушку.

10. Уже полмесяца Фант томился в подвале. От делать нечего он несколько раз обращался к грядущему ограблению. Перепроверял, всё ли точно сделал. Даже однажды снова разобрал «быка», чтобы лишний раз убедиться в правильности расчетов. Придраться было не к чему. Несколько раз он проникал в потайной лаз и приподняв люк наслаждался шумом жизни и подолгу таращился на одинокий фонарь и пару окон. Хоть и одолевала бессонница, Фант частенько впадал в полузабытьё. И однажды в таком состоянии он вспомнил о Торпеде. Торпеда попал на зону по хулиганке и был пронырлив, что матерый лис. Как-то зона торчала. Через «кордон» в руки заключенных попала весомая партия «дури». Естественно урки по тяжелой загудели. Торпеда, как и большинство, принял дозу. Сначала его прошибло дурачиться и, страшно выпучивая глаза, беспричинно хохотать. А спустя часа три он прицепился с разговором к Фанту. Благо рядом никого не было.

– Серый, я чёт знаю такое, за что меня прибьют.

– Отвянь, не до тебя.

– Серый, я те точняк грю, тако-о-е знаю. У-у-х! Кура-а-анты!

– Слушай, иди-ка ты спать, Куранты. Побаловал и хорош.

– Э-э-э, нет. Ты меня знаешь, я пока не выговорюсь, не улягусь. Хошь скажу? А? Ну, хошь?

– Да отвали ты, придурошный. Сказано же, люди спать хотят.

Но Торпеда лез обниматься и продолжал трезвонить. Фант попытался оттолкнуть Торпеду, но тот крабом вцепился в робу.

– Нет, Серый, люди спать не хотят. Нельзя спать. Маклер с дружками решили Дыку того. Се-год-ня… Понял? Ты меня понял?

– Да ну тебя, зараза. Иди на нары.

Но Торпеда не унимался и продолжал, будто заело виниловый диск. И только решительное предупреждение Фанта: – Тихо, идут! – смогло остановить Торпеду. Он как-то сразу сник и бесшумно растворился в темноте.

Взвесив обстановку, что в таком положении все возможно, Фант решил очередной раз выручить Дыку. Ничего особенного выдумывать было не нужно. Он, прихватив чей-то подменный бушлат, тенью просочился на тюремный двор. Затем утяжелил фуфайку двумя кирпичами, вывороченными у крыльца и, подойдя как можно незаметнее и ближе к ограде, забросил бушлат на высоковольтные провода сигнализации. Тут же взвыла сирена, предупреждающая о побеге. Засвиристели и закричали караульные на вышках. Вспыхнули тревожные прожекторы. Засновали офицеры. А еще минут через пять начались построения и поголовные проверки.

Прошел месяц. Как-то перед Фантом снова объявился подвыпивший Торпеда.

– Ты? Ну, твоя работа – тихо спросил он.

На это Фант промолчал. На зоне нельзя брехать попусту.

– Я Дыке шепнул за тебя. Он велел передать спасибо. Что молчишь?

– Молчу и молчу. Твое дело маленькое. Сказал и ладно. Только ошибся ты, малый, так то, – твердо смотря в глаза Торпеде, отрезал Фант.

Этого Торпеда никак не ожидал, а от взгляда ему стало не по себе. – Да, этот Серый не так прост, как показывает себя. Однако он еще та штучка, – сделал он вывод, – по ходу он птица-то высокого полета, только таится. Об этом странном открытии в человеке он немедленно и восторженно доложился Дыке.

11. Не спал тот раз Дыка, а наутро, немало удивив блюстителей закона, вернулся под арест. Как ни старались выбить из него причину скорого возвращения, так ничего и не узнали. Стыд за свою, пусть минутную, слабость не позволил Дыке предать огласке свои переживания. Поорали, конечно, от бессилия крепко избили, но этим и обошлось. Дело о побеге заводить не стали, но постарались и законопатили странного арестанта в тюрьму, пользующуюся самой дурной славой среди уголовников. И мотанула-же судьба коснуться душой короткого приключения при побеге! Так оно на всю жизнь врезалось в Дыкину память и, впоследствии, часто беспокоило его мучительными снами – снами белой зависти к этим простым и честным людям.