Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Поссорились?

– Разругались. – отозвался отец Геннадий. – Потом я сюда приехал. Жил спокойно, а тут она – совсем не изменилась… Когда узнал, что замужем, просто крышу снесло. Сам не помню, чего наговорил.

– Много разного, – кивнул Иван Ильич.

– А портрет этот… не знаю… вот вроде она на нем, а вроде и нет.

– Непохоже? – спросил Горобец.

Священник пожал плечами.

– Она всегда была собранная, спокойная, холодная даже. А на картине – ни дать ни взять библейская грешница… только Спасителя еще не дождалась.

Иван Ильич посмотрел в окно. Комната у священника была не самой уютной, зато с лучшим видом – на бухту и пляж. Далеко внизу топорщились домики новой базы, белая от снега полоса берега контрастировала с холодной синевой моря.

Если Мураш не соврал, Наталья каждое утро выходит там на пробежку. И тут не пить, тут поговорить нужно.

Иван Ильич встал очень рано. Прихлопнул будильник, едва тот запищал – Горобец на кровати только заворочался, но не проснулся. Остаток предыдущего дня для обоих выдался утомительным. Угомонить священника оказалось делом нелегким: то он требовал продолжения банкета, то без конца извинялся за свое поведение, то рвался сходить в магазин за водкой… Привлекать тетку совсем не хотелось – сплетницей она точно не была, но к отцу Геннадию относилась замечательно и очень бы расстроилась, узрев его в таком виде.

К обеду священника кое-как удалось уложить в постель, но за столом Иван Ильич и Горобец сидели как на иголках, то и дело прислушиваясь к происходящему за дверью. Во второй половине дня они никуда уже не пошли. Смотрели телевизор в комнате Зои Ивановны и по очереди заглядывали к отцу Геннадию. Тот спал как младенец – если, конечно, у младенцев бывают бороды и ноги сорок седьмого размера.

Иван Ильич сгреб со стула одежду и тихонько проскочил по коридору в ванную, где привел себя в порядок. В доме было прохладно. Разжигать кухонную печь он не стал, обычно отец Геннадий встает в это время, и похмелье едва ли будет достойным поводом, чтобы поваляться подольше. Следовало поторопиться: прежде чем выйти на улицу, хотелось выпить кофе.

Он насыпал в турку темно-коричневый пахучий порошок, плеснул воды и включил электроплитку. Дремавший у печки Кешка потребовал завтрак. Иван Ильич открыл холодильник: в кастрюле с застывшим бульоном плавали куски куриной грудки. Один он выдал коту, и тот с урчанием приступил к трапезе. За окном было совсем еще темно. Впрочем, пока позавтракает, пока оденется, пока спустится к морю – рассветет. Самое время для пробежек.

Своей идеей – поговорить с Натальей – Иван Ильич не поделился с журналистом. Язык у того подвешен, спору нет, лучше, но наедине женщина наверняка будет откровеннее. Если вообще захочет разговаривать. Все-таки жена важного человека, да еще замкнутая, по словам отца Геннадия. Бог знает, что у нее за душой. Впрочем, спортсмены обычно незлые – что-то у них там вырабатывается во время тренировок.

В турке забулькало. Дав пене осесть дважды, Иван Ильич перелил кофе в кружку и уселся к столу. Давненько он не просыпался так рано, да еще по будильнику. А ведь перед рассветом самое время для дум: мысли незамутненные, идут сплошной чередой, друг дружку не перебивают – ясно, слаженно, спокойно.

Он постарался припомнить все, что узнал накануне. Отец Геннадий был на реке почти сразу после убийства… сходни Василий доделал, но не успел установить… а по дороге мимо реки проходил след от автомобиля. Сам Иван Ильич никаких следов не припоминал, да и не оглядывался там особо. По крайней мере, на снег не смотрел. А ведь это может быть важнейшей уликой, которая еще неизвестно к чему приведет. И к кому.

Машин в деревне не очень много: невыгодно держать, до райцентра обычно ездят с попутками. У Мурашовых есть драндулет, еще бандитский внедорожник… и Петр не на своих двоих в Двупалое прибыл. Шериф? Крайне маловероятно: пришлось бы выезжать до рассвета, а он человек женатый, и объяснить супруге сборы спозаранку было бы сложновато. Деревенские праздники раньше полудня не начинаются же.

– Кто ходит в гости по утрам? – пробормотал Иван Ильич.

И в голове тут же заиграла песенка Винни-Пуха. Вот тебе и ясность мышления! Он быстро допил кофе, сполоснул кружку и вышел в коридор. Кешка на пороге кухни наблюдал, как одевается новый хозяин. Мордочка кота выражала недоумение: куда, мол, собрался в такую рань? Застегнув пальто, Иван Ильич подмигнул ему.