Эрл Гарднер - Перри Мейсон - Дело об одноглазой свидетельнице. Дело о сбежавшем трупе

— Нет.

— Если предположить, что она виновна, будете ли вы ее представлять?

— Адвокат никогда не может предполагать, что его клиент виновен. Это подобно тому, как если бы газетного репортера попросили предположить, что он сделает — одно, другое или третье — если у него появился сенсационный материал.

— Вы никогда не предполагаете, что клиент виновен?

— А с какой стати?

— Но у вас же складывается какое-то мнение?

— Многие люди не понимают, в чем заключается работа адвоката, — сказал Мейсон. — Долг адвоката — проследить, чтобы суд был справедливым. Если адвокат решает, что обвиняемый виновен, и поэтому отказывается его представлять, то это означает, что он подменяет свои собственные суждения, свое собственное мнение и оценку мнением суда и присяжных.

— Предположим, вы знаете , что клиент виновен?

— Это меняет дело.

— Вы знаете, что миссис Фарго виновна?

— Нет. Я предполагаю, что невиновна.

— Вы знаете, что она невиновна?

— Я только знаю, что ее обвиняют в совершении преступления, она имеет право на слушание ее дела в суде, на суд присяжных. А для того, чтобы ее судили справедливо, ей нужен защитник. Если адвокат отказывается защищать обвиняемого, то судебного процесса быть не может.

— В таком случае суд должен назначить адвоката для представления интересов обвиняемого?

— И человека все равно будет представлять адвокат.

— Вам не кажется, что мы ходим кругами, мистер Мейсон?

— Думаю, да, — обезоруживающе улыбнулся Мейсон.

Фотографы сделали еще несколько снимков и наконец оставили Мейсона в покое.

Вскоре Мейсон уже опустился на стул напротив перегородки, которая делила стол на две части. Надзирательница привела Миртл Фарго, которая заняла место с другой стороны стола.

Ее лицо побледнело, стали заметны морщины. Под глазами залегли темные круги. Казалось, что ненакрашенные губы вот-вот задрожат.

— Насколько я понимаю, вы совсем не спали, — заметил Мейсон.

— Мне не давали спать, допрашивали всю ночь, давили на меня, угрожали, заставляя вновь и вновь рассказывать одно и то же, упрашивали меня, давали подписать показания, затем посадили в самолет и привезли сюда, и все повторилось уже здесь. Я глаз не сомкнула.

— Вы звонили мне и просили передать сообщение Медфорду Карлину? — спросил Мейсон.

Она посмотрела ему прямо в глаза и ответила:

— Нет.

— Вы убили своего мужа?

— Нет.

— Вы посылали мне какие-то деньги?

— Нет.

— Вы понимаете, что вам предъявлено обвинение в убийстве?

— Да.

— Вы понимаете, что защитить вас будет крайне сложно?

— Похоже, что так. Вначале я думала иначе, но теперь понимаю, что ошибалась. Мистер Мейсон, я оказалась в ужасном положении. Я не имею абсолютно никакого отношения к смерти моего мужа. Я понимаю, в каком я положении, что мне грозит, но больше всего меня волнует то, как это все отразится на моем сыне Стиве.

Мейсон сочувственно кивнул.

— Я всем для него пожертвовала, — продолжала она. — Я… просто не могу вам рассказать, чем я пожертвовала ради его благополучия. И вдруг случился этот кошмар. Я не знаю, как я это выдержу.

— Ответьте мне лишь на один вопрос: вы хотите, чтобы я вас представлял? — уточнил Мейсон.

— Мистер Мейсон, у меня нет денег для оплаты ваших услуг. Мой дядя оставил мне небольшое наследство, но муж эти деньги инвестировал. Я думаю, что он что-то химичил со счетами и вполне мог присвоить себе все деньги. Я хочу, чтобы все наследство, если вообще что-то осталось, пошло на оплату образования моего сына. Есть страховка, но я не смогу ее получить, пока… ну… пока меня не оправдают.

— У вас есть какие-то деньги наличными?

— Очень мало. У меня было пятьсот долларов, когда меня арестовали, но эти деньги изъяла полиция.

— У вас при себе было пятьсот долларов в момент ареста?

— Да. Это мои собственные деньги.

— Вы хотите, чтобы я вас представлял?

— Я уже говорила вам, что у меня нет денег на адвокатов.

— Вы хотите, чтобы я вас представлял?

— Да.

— Хорошо, — кивнул Мейсон. — Вы мне все время врете — по поводу массы вещей. На самом деле вы мне звонили, и вы оставили листочек бумаги с шифром от сейфового замка в телефонной кабине. Вы отправили мне деньги, и конверт был надписан вашим почерком.

— Нет! Нет! — повторяла она с угрюмым видом.

— Но даже несмотря на то, что я не могу заставить вас говорить мне правду, я собираюсь вас представлять. И вот что вы должны сделать — это будет мой первый совет вам. Больше не говорите никому ни слова, не давайте никаких показаний, не делайте никаких заявлений. Вполне может быть, что вас и так оставят в покое и больше ни о чем не станут спрашивать, потому что уже вытянули из вас все что могли. Вы подписывали свои показания?