Агата Кристи - Лощина [= Долина; = Смерть у бассейна] [litres]

Она торжествующе кивнула головой.

– Но я забыла про эту кожаную штуку. Она лежала в ящике в моей спальне. Как, вы сказали, она называется? Кобура? Но ведь полиция не станет заниматься этим теперь?

– Кто знает, – сказала Генриетта, – вы лучше дайте ее мне, и я унесу. Как только кобуры не будет в ваших руках, вы будете в безопасности.

Генриетта села, почувствовав себя невероятно уставшей.

– Вы плохо выглядите, – заметила Герда. – Я как раз приготовила чай.

Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с подносом. На нем был чайник, молочник и две чашки. Молочник был переполнен, и молоко пролилось. Герда поставила поднос, налила чашку чаю и подала Генриетте.

– О господи… – сказала она расстроенно, – кажется, чайник так и не закипел.

– Это неважно, – сказала Генриетта. – Герда, пойдите и принесите кобуру.

Поколебавшись, Герда вышла из комнаты. Генриетта наклонилась вперед, положила руки на стол и опустила на них голову. Она так устала, так невероятно устала! Но теперь почти все сделано. Герда будет в безопасности, как того хотел Джон.

Генриетта выпрямилась, откинула со лба волосы и придвинула к себе чашку. Услышав какой-то звук у двери, она повернула голову, удивившись, что Герда оказалась быстрой на этот раз. Но это была не Герда. У двери стоял Эркюль Пуаро.

– Входная дверь была открыта, – сказал он, подходя к столу. – И я взял на себя смелость войти.

– Вы? – удивилась Генриетта. – Как вы сюда попали?

– Когда вы так внезапно покинули «Лощину», я, конечно, знал, куда вы направитесь. Я нанял машину и быстро приехал прямо сюда.

– Понимаю, – Генриетта вздохнула. – Только вы можете…

– Вы не должны пить этот чай, – сказал Пуаро, забирая у нее чашку и ставя ее обратно на поднос. – Нехорошо пить чай, если вода не закипела.

– Разве такая мелочь имеет значение?

– Все имеет значение, – мягко сказал Пуаро.

Послышался шум, и Герда вошла в комнату. В руках у нее была рабочая сумка. Взгляд Герды переходил с Пуаро на Генриетту.

– Боюсь, я весьма подозрительная личность, – поспешно сказала Генриетта. – Герда, оказывается, мосье Пуаро следил за мной. Он считает, что я убила Джона… Но он не может этого доказать.

Она говорила нарочито медленно и осмотрительно. Только бы Герда не выдала себя…

– Мне очень жаль, – рассеянно сказала Герда. – Хотите чаю, мосье Пуаро?

– Нет, благодарю вас, мадам.

Герда села рядом с подносом. Она начала говорить в своей обычной извиняющейся манере:

– Мне так жаль, что никого нет дома. Моя сестра и дети отправились на пикник. Я не очень хорошо себя чувствовала, и они оставили меня дома.

– Я вам сочувствую, мадам.

Герда взяла чашку и выпила.

– Все так беспокойно. Все беспокойно! Видите ли, всегда все устраивал Джон, а теперь Джона нет… – Голос замер. – Теперь Джона нет…

Ее взгляд, жалкий, недоумевающий, поочередно устремлялся на Пуаро и Генриетту.

– Я не знаю, что делать без Джона. Джон заботился обо мне. Теперь его нет, и ничего больше нет. А дети… Они задают вопросы, и я не могу на них ответить. Я не знаю, что сказать Тэрри. Он все время повторяет: «Почему убили отца?» Когда-нибудь он, конечно, узнает почему. Тэрри всегда важно знать. Меня удивляет, что он постоянно спрашивает «почему», а не «кто»!

Герда откинулась на спинку стула. Губы ее посинели.

– Я чувствую себя… не очень хорошо, – с трудом проговорила она. – Если бы Джон… Джон…

Пуаро обошел вокруг стола и, подойдя к Герде, осторожно сбоку подвинул ее на стуле. Голова ее упала на грудь. Пуаро, склонившись, поднял ей веко. Затем выпрямился.

– Легкая и сравнительно безболезненная смерть.

Генриетта пристально посмотрела на него.

– Сердце? Нет! – Внезапно она поняла: – Что-то в чае. Она сама положила. Она избрала такой путь?

Пуаро слегка покачал головой.

– О нет! Это предназначалось для вас. Это ваша чашка.

– Для меня? – недоверчиво спросила Генриетта. – Но я пыталась помочь ей!

– Это не имеет значения. Вы видели когда-нибудь собаку, попавшую в западню? Она вонзает зубы в любого, кто ее коснется. Миссис Кристоу поняла, что вы узнали ее секрет. Значит, вы тоже должны были умереть.

– И вы, – медленно сказала Генриетта, – когда заставили меня поставить чашку обратно на поднос… Вы имели в виду… вы имели в виду Герду…

Пуаро спокойно прервал ее:

– Нет-нет, мадемуазель. Я не знал, что в вашей чашке был яд. Но я предполагал, что он мог там быть. А когда чашка была на подносе – тут все решала судьба, из какой чашки она станет пить… если вас устраивает такое объяснение. Я бы сказал, что это милосердный конец. Для нее… и для двух невинных детей. Вы очень устали, не правда ли? – мягко спросил он.