Рекс Стаут - Успеть до полуночи [litres]

– Погодите, погодите, – сказал я. – Как вы назовете положение человека, которого тянут в две разные стороны?

– Неудобное, – отозвался Чарльз Уинстон из «Таймс».

– Спасибо большое. Вы подобрали точное слово. Мне было бы очень приятно увидеть в газетах свое имя, а также имя моего нанимателя, Ниро Вулфа – с мягким знаком или без, – и вообще тут просто шикарная компания, но вынужден отказаться. Как вы сразу поняли, если финалисты получили ответы, это наверняка как-то связано с убийством, и с моей стороны было бы нехорошо сообщать вам об этом. Это дело полиции и окружного прокурора.

– Да ладно тебе, Арчи, – сказала мисс Кобурн.

– Не тяни резину, – произнес Билл Ларик.

Вопрос, который задал Чарльз Уинстон из «Таймс», прозвучал несколько витиевато, но твердо:

– Правильно ли я понял, что, на ваш взгляд, частное лицо не имеет права информировать прессу о деталях, связанных с убийством, и что за получением информации такого рода общественность должна обращаться исключительно к властям?

Мне не хотелось ссориться с «Таймс».

– Послушайте, народ, – начал я, – тут есть о чем поговорить, но только не со мной по причинам, о которых в настоящее время я вынужден умолчать. Так что не надо на меня пыхтеть, не теряйте зря времени. Поспрашивайте инспектора Кремера или окружного прокурора. Мисс Фрейзи назвала Рудольфа Хансена, адвоката. Я уже сказал: тема тут имеется, но прорабатывайте ее там. Не надо жечь мне сигаретами пятки.

Они было притихли немного, но тут один из них вдруг выскочил из номера и рванул по коридору, и разумеется, все остальные не пожелали оставаться с носом и бросились за ним. Я, стоявший по-прежнему спиной к двери, всех пропустил, подождал, пока последний из них не скроется за углом коридора, после чего повернулся и, оставив дверь открытой, вошел в номер. Гертруда Фрейзи в том же музейном наряде, в каком пришла к нам пять дней назад, минус шляпка сидела в мягком кресле у стены и холодно на меня смотрела.

– Мне нечего вам сказать. Можете идти. Будьте любезны, закройте дверь.

Я успел забыть о том, как движутся у нее под странными углами губы и верхняя челюсть, и потому с трудом уловил смысл слов.

– Мисс Фрейзи, – сказал я искренне, – одно вы должны признать. Я не пытался испортить вашу пресс-конференцию, так? Я держался подальше, но, когда они меня окружили, что мне оставалось делать? Я ведь ничего им не сообщил, потому что это было бы несправедливо по отношению к вам. Это была ваша пресс-конференция, я не имел права ее перечеркивать своим сообщением.

Взгляд ее не потеплел ни капли.

– Что вам нужно?

– Ничего особенного. Я собирался лишь рассказать, почему решил, что вы могли бы передумать и все-таки приехать вечером к мистеру Вулфу, но теперь, считаю, вам это неинтересно.

– Почему?

– Потому что ваше присутствие уже нежелательно. Не только потому, что вы проболтались о письмах. Посторонние не должны знать о сегодняшней встрече, в особенности пресса, а теперь все эти репортеры будут следить за всеми конкурсантами и околачиваться у дверей мистера Вулфа. Не удивлюсь, если они проникнут и в дом. Вы им рассказали свою часть истории, а теперь им интересно послушать и других. Так что, если бы вы пришли, начались бы всякие выяснения, а вам это ни к чему. Одним словом, как я уже сказал, теперь ваш приход нежелателен. – По ее уникальной мимике я не взялся бы судить наверняка, но почувствовал, что она купилась, и потому завершил: – Полагаю, встреча у мистера Вулфа вас не заинтересует, и я напрасно сюда приехал. Прошу прощения за беспокойство. Если же вы захотите полюбопытствовать, что происходило у мистера Вулфа, смотрите утренние газеты, в особенности «Таймс».

Я повернулся к выходу.

– Молодой человек, – окликнула она; я посмотрел на нее. – Во сколько встреча?

– В девять.

– Я приеду.

– В самом деле, мисс Фрейзи, если хотите, то конечно, но при сложившихся обстоятельствах, вряд ли…

– Я приеду.

Я одарил ее самой широкой улыбкой:

– Я обещал своей бабушке никогда не перечить леди. До вечера.

Выходя, я аккуратно закрыл за собой дверь и услышал, как щелкнул замок.

Домой я попал в седьмом часу, когда Вулф уже должен был спуститься из оранжереи, но его в кабинете не было. Я отправился в кухню, где Фриц выкладывал на жаровню двух пухленьких уточек, и спросил, что он готовит, а он ответил, что Вулф спустился, но не в кабинет, и сейчас он этажом выше у себя в комнате. Это было немного странно, но ничего тревожного я не усмотрел и приступил к следующему этапу подготовки встречи. Когда я закончил, столик возле дивана стоял в полной готовности: восемь марок виски, две – джина, две – коньяка, графин с портвейном, херес, арманьяк, четыре вида фруктового бренди и полный ассортимент наливок и ликеров. Бутылка сухого шерри стояла в холодильнике, как и вишенки, оливки, колечки лука и дольки лимона, которые там всегда ждут своей очереди после обеда. Расставляя напитки, я поймал себя на мысли о том, какой из них будет пить убийца, и тут же быстро себя поправил: вор, который украл бумажник, убийца нас не интересует.