Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка

— Легко. Где он?

Хит подал оружие Арнессону, и тот направился к выходу.

— И еще, — остановил его Вэнс, — спросите мисс Диллар, держала ли она в клубе колоду игральных карт.

Через несколько минут Арнессон вернулся и рассказал, что именно этот пистолет хранился в ящике комода, что карты лежали в ящике стола и что Парди знал об этом.

Вскоре появился доктор Дорем и подтвердил свое заключение: Парди действительно застрелился.

— Я занесу это в протокол. Иначе и быть не может. Конечно, бывают и инсценированные самоубийства, но это уже ваша епархия. Здесь же ничего подозрительного.

Маркхэм удовлетворенно кивнул.

— У нас нет причин сомневаться в ваших выводах, доктор. На самом деле самоубийство прекрасно вписывается в ту картину, которую мы имеем. Оно приводит кровавое пиршество Епископа к логическому завершению.

Прокурор встал со своего места с видом человека, только что сбросившего с плеч тяжкое бремя:

— Сержант, организуйте отправку тела в морг на вскрытие, но позже не забудьте заглянуть в клуб «Стивесант». Слава богу, что сегодня воскресенье! Можно хоть немного расслабиться.

В тот вечер Вэнс, Маркхэм и я сидели в клубной гостиной одни. Хит приехал и почти сразу уехал, а для прессы было составлено обтекаемое заявление, сообщавшее о самоубийстве Парди и дававшее понять, что дело Епископа можно считать закрытым. Вэнс, вопреки обыкновению, говорил очень мало. Он отказался внести какие-либо изменения в текст официального заявления и не хотел даже обсуждать новый поворот дела. Но теперь он дал выход сомнениям, которые одолевали его весь день.

— Слишком все просто, Маркхэм, слишком просто, слишком благовидно и правдоподобно. Все абсолютно логично, но все равно чего-то не хватает. Не представляю, что наш Епископ закончил бы свое празднество юмора таким банальным способом. Не надо большого ума, чтобы вышибить себе мозги, — это происходит сплошь и рядом. Не хватает оригинальности. Это просто недостойно кудесника, придумавшего убийства по «Песенкам Матушки Гусыни».

Маркхэм был явно раздражен этими словами:

— Вы же сами объясняли, как преступления совпадали с психологическими отклонениями у Парди. Мне кажется совершенно закономерным, что, исчерпав запас своих изуверских шуточек и дойдя до последнего предела, он должен был покончить с собой.

— Возможно, вы и правы, — вздохнул Вэнс. — У меня нет веских аргументов, чтобы спорить с вами, единственное — что я разочарован. Я не люблю внезапных перепадов сюжета, особенно когда они не соответствуют моему представлению о таланте драматурга. В данный момент смерть Парди выглядит чертовски аккуратной — все слишком тщательно подчищено. Здесь чувствуется практичность, но совсем нет воображения.

Маркхэм пытался сохранить терпение:

— Возможно, эти убийства исчерпали его воображение. Его самоубийство можно расценивать как занавес в конце пьесы. В любом случае это вполне вероятно. Поражение, разочарование, депрессия, полный крах всех надежд и стремлений служат причинами для самоубийства с незапамятных времен.

— Именно так. У нас есть обоснованный мотив или объяснение причин его самоубийства, но нам неизвестны мотивы убийств.

— Парди был влюблен в Белль Диллар, — возразил Маркхэм. — Он, скорее всего, знал, что на ее руку и сердце претендовал Робин. Он также жутко ревновал Белль к Арнессону.

— А убийство Спригга?

— Вот тут у нас нет данных.

Вэнс покачал головой:

— Мы не можем разделить преступления по мотивам. В основе всех их одна причина — чрезвычайно сильная патология.

Маркхэм нетерпеливо вздохнул:

— Даже если самоубийство Парди не связано с убийствами, мы в тупике в прямом смысле слова.

— Да-да, именно так. Чрезвычайно неприятно. Однако очень удобно для полиции. Они выходят из игры, по крайней мере на время. Но не судите строго мои капризы. Смерть Парди, вне всякого сомнения, связана с убийствами, причем весьма тесно.

Маркхэм неторопливо вынул сигару изо рта и несколько мгновений внимательно всматривался в лицо Вэнса.

— Вы, что же, сомневаетесь в том, — спросил он, — что Парди совершил самоубийство?

Вэнс медлил с ответом.

— Мне бы хотелось знать, — протянул он, — почему карточный домик так легко рухнул, когда я намеренно слегка задел стол?

— Что?

— И почему он устоял, когда голова Парди упала на стол, после того как он застрелился?

— Ничего странного, — ответил Маркхэм. — Первый толчок лишь чуть-чуть сдвинул карты…