Буало-Нарсежак - Операция Примула. Полное собрание сочинений. Том 7 [Операция Примула, Брат Иуда, В тисках, Проказа]

Я вернулся домой. Ты без труда угадаешь ход моих мыслей. Сколько я ни пытался отделить в словах Плео правду от лжи, мне это не удавалось. Он, конечно, сгустил краски, обрисовав мне портрет мадам де Шатлю, но в основном то, что он говорил, звучало правдиво, поэтому я несколько страшился снова встретиться с ней. Я ощущал себя до мозга костей маленьким чиновником, таким неловким, таким осмотрительным. Нечего было опасаться, что она станет, по словам доктора, «завлекать» меня. Хотя, говоря по совести, я об этом сожалел и с горечью твердил себе, что она, вполне возможно, откажется от моих услуг, зная о наших отношениях с ее бывшим мужем. Я настолько был в этом уверен, что крайне удивился, не получив на другой день письма с уведомлением о том, что она больше не видит необходимости в моих уроках для своего сына.

Во вторник я не без опаски снова пошел в замок. Позвонил. Один, другой, третий раз. Я уже собрался уходить, когда калитку наконец открыли. Но не Валерия. Жюльен. Я не слишком-то любил этого человека из-за его грубых манер и еще за то, что он был похож на казарменного старшину, не говоря уже о покровительственном тоне, каким он разговаривал со мной. Но на этот раз он сбросил свою маску скверного актера. Казалось, его что-то тревожило.

— Извините, что не смог открыть вам раньше, — сказал он. — Мадам неважно себя чувствует.

— Я могу прийти потом. Мне не хотелось бы ее беспокоить.

— Да нет, нет. Входите.

Я вошел в гостиную. Валерии не было. Замок Спящей Красавицы погрузился в сон. Я подождал немного. Но через некоторое время обнаружил странную вещь. В комнате пахло табаком — о, совсем немного, едва заметно. Пожалуй даже, только такой обездоленный курильщик, как я, мог это заметить. Но мадам де Шатлю не курила. И я никогда не видел ни одной пепельницы ни на столе, ни на камине. Я подошел к камину. Иногда попадаются поленья, которые, сгорая, распространяют запах, похожий на запах табака. И тут я обнаружил на мраморной доске нечто вроде обуглившейся табачной пробки, которая падает из трубки, когда ее выбивают о каблук. Тотчас же страшная мысль пронзила меня: у нее есть любовник! Это было нелепо. А между тем какой-то мужчина курил в гостиной трубку. Это мог быть только кто-то из своих. Но уж конечно не Жюльен. Он всегда был преисполнен почтения, к тому же я не представлял себе мадам де Шатлю в роли леди Чаттерлей. Может быть, какой-то родственник? Или друг? Однако это было более чем странно. Мне ни разу не доводилось встречаться здесь ни с кем из посторонних. Сообразив наконец, что мадам де Шатлю, видимо, так и не придет, а стало быть, она в самом деле больна, раз нарушает установленный порядок, я пошел к тебе.

— Твоя мама плохо себя чувствует?

Но ты, ничего не подозревая, сказал в ответ:

— Мама? Нет. Она только что была здесь.

Эта неразгаданная тайна мучила меня весь урок. Уходя, я не увидел ни Валерию, ни Жюльена. Дойдя до калитки, я обернулся. Фасад замка был погружен во мрак, за исключением кухни, где горел свет. К несчастью, я из тех упрямых людей, которые бесконечно пережевывают одни и те же мысли. Весь вечер я перебирал всевозможные гипотезы. Я даже забыл проверить сочинения и чуть было не отправился к Плео, чтобы расспросить его обо всем. Сколько бы я ни твердил себе, что мадам де Шатлю имеет полное право принимать, кого ей вздумается, я почему-то был уверен, что все мои предположения неверны. Я обнаружил какую-то тайну, которую Валерия должна была знать, Жюльен, впрочем, тоже, хотя он так искусно обманул меня. Все это было непонятно и страшно раздражало меня. Мне не терпелось как можно скорее снова увидеть мадам де Шатлю, приглядеться к ней, чтобы отыскать на ее лице следы счастливой любви. Я с нетерпением дожидался четверга, и от этого каждый час тянулся с ужасающей медлительностью. На землю падал мелкий ледяной дождь, смешанный со снегом. Жюльен и на этот раз не торопился открывать мне.

— Мадам де Шатлю лучше себя чувствует?

Сначала он несколько удивился, потом, видно, вспомнил.

— Ей все еще нездоровится, — сказал он. — В такой холод недолго простудиться. Мсье Кристоф ждет вас.

Поэтому я сразу прошел к тебе в комнату. Мне не хотелось расспрашивать тебя, и мы начали диктант. Потом настала очередь латинского перевода. Время от времени я прислушивался; у меня сложилось впечатление, будто кто-то ходит у нас над головой. Хотя я знал, что наверху никто не живет. Наверное, у меня разыгралось воображение или же ветер гуляет вдоль старых стен, думал я. А ветер и в самом деле дул все сильнее, так что напряжение временами падало, и электричество вот-вот готово было погаснуть. Я был встревожен, подавлен — такое со мной случается всегда, если надвигается буря. Я дал тебе задание, которое ты должен был приготовить к следующему разу, и ушел, раздосадованный тем, что придется пускаться в путь под проливным дождем. В вестибюле меня дожидалась Валерия.