Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

— Пришли мои люди, — сказал он. — Подождите меня в библиотеке. Мы вернемся к нашему разговору позже.

— Я ничего не знаю, комиссар. Не вижу, чем бы я мог быть вам полезен.

— Наоборот… Хотите закурить? Гарнье, принеси ему трубку… Вы устроитесь в сторонке… Я к вам присоединюсь минут через пять.

Я поковылял в библиотеку, на душе было не то чтобы неспокойно, но все же… Что это означало: «Представьте себе, что я это подозревал»? И почему такой довольный тон?

Люди из лаборатории работали в кабинете очень шумно, говорили так свободно, словно не замечали лежавшего рядом с ними трупа. Я узнал голос судмедэксперта и расслышал: «Большой калибр… Прямо в сердце». Гарнье принес мне трубку и табак. Я чувствовал себя усталым, как после тяжелых акробатических упражнений. Вроде все было нормально. Я принял все меры предосторожности. Костыльную лапу я положил на место, предварительно вытерев ее хорошенько. На гравии в аллее от моих костылей не осталось никаких следов. Анонимные письма были довольно выразительны. Нападавшие были чужие люди. Это и сказал Шамбон Дрё по телефону. Несомненно, Дрё что-то подозревал. Драма выглядела несколько театрально… даже две драмы… почти одинаковые… оба раза со свидетелем на телефоне… Любой бы решил, что это довольно странно, а уж Дрё!.. Но доказательств никаких, меня ни в чем невозможно обвинить. Мать Шамбона начнет выть по покойнику, привлекать свои связи. Ну и что! Ее сын имел право влюбиться в Изу. А против Изы невозможно было выдвинуть обвинение, потому что я велел Шамбону, чтобы он сказал: «Они в парке… Они лезут через балкон!..» Они! То есть злодеи, взломщики, шпана, которых Иза знать не может. О! Таинственные смерти в замке вызовут много разговоров. Но мы незамедлительно переедем в другое место. Мне нечего бояться.

Шумные хождения взад и вперед не прекращались. Бродили по парку. Жермен пришел предложить мне выпить чего-нибудь. Я отказался. Он был очень взволнован и не мог смолчать:

— Какое несчастье! Но что мы сделали Господу?

— Вы ничего не слышали?

— Ничего. Всю ночь на дороге громыхали тяжелые грузовики. Если прислушиваться, вообще не заснешь. Когда позвонил комиссар, он нас и разбудил. Я хотел сообщить мадам и вашей сестре. Я совсем потерял голову. Молодой человек, который пришел с комиссаром, попросил меня ничего не предпринимать. Он сказал, что нас позовут, когда это будет необходимо. Я думаю, что всех нас убьют.

— Успокойтесь, Жермен, успокойтесь. Вы же участник Сопротивления? Да?

— Ну, тогда было лучше!.. Да, это правда. Не хотите выпить капельку?

— Спасибо… Они долго еще будут там возиться?

— А! Эти? Видно, что им не приходилось заниматься уборкой. Думаете, они обращают внимание на тело? Как же! Они ходят, перешагивают, как будто это собака, а не христианин. Это меня возмущает. Бедный мсье! Он был иногда странным, но не злым человеком. Так закончить жизнь!

В коридоре показался Дрё.

— Жермен, пожалуйста, подойдите сюда.

— Я скоро вернусь, — сказал он, обращаясь ко мне.

Снова топот, голоса. «Отодвинь кресло к двери, так будет удобнее». Слышится громкий звук разбитой посуды. «Поосторожнее, черт бы вас побрал!» Постепенно шум стихает. Слышится скрип дверцы шкафа, щелчок телефона. Дрё вынюхивает, роется везде, сопит. Я слышу его шепот, и вдруг… мне становится страшно. Лоб и руки покрываются потом. Я, который столько раз стрелял во врагов, которые хотели убить меня… но это была липа… их судороги, конвульсии. Потом они вставали, смеясь. Другое дело Шамбон! Надутый от самодовольства, но такой безвредный. Это не смерть в кино. Мороз по коже подирает. Все кончено. Стерто. Как эти парни, которые стреляют друг в друга по всему миру. Фроман — ладно. Он подлец. Но Шамбон — просто нечистоплотный, невоспитанный мальчишка. Две смерти за мои две ноги. Я чувствовал, что я не перестану копаться в себе.

Дрё закашлялся, разговаривая сам с собой, потом слышно было, что он вышел из кабинета и тихонько открыл дверь в библиотеку.

— Извините, что заставил вас ждать. Такова работа.

Он взял стул и сел на него верхом напротив меня.

— Прежде чем продолжить, мне кажется, мы должны прояснить некоторые моменты. Странные совпадения в этих двух делах…

— Думаете? Какое сходство может быть между самоубийством и убийством?

Он был раскован, внимателен, любезен, улыбался, будто никто никого не убивал в соседней комнате, будто не было позже часа ночи, будто…

— Хорошо, — сказал я раздраженно. — Что вы от меня хотите? Я повторяю вам: я спал. Я ничего не знаю. Я знал лишь, как и все, что Шамбону угрожали, но я не придавал этому значения, как и вы, комиссар. Ведь вы решили, что не существует никакой опасности? Никаких причин для беспокойства. Не так ли?