Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

Она резко повернулась и сделала ровно пятнадцать шагов навстречу северному ветру.

Словно чья-то невидимая рука щелкнула затвором в механизме прожектора, и «слайд» сменился, вызвав на «экране» изображение прямо противоположное по художественно-психологическому смыслу. Теперь внизу перед Трой открывалась картина Юдоли, как ее называли местные жители, и молодой женщине сразу пришло в голову: какая точная, устрашающая гармония — между этим безнадежным словом и видом, которое оно обозначает. Ведь название «Юдоль» относится не только к долине по эту сторону гряды холмов, но и к одноименной тюрьме с ее пересохшими рвами, заборами, сторожевыми вышками, плацами, бараками и рядами ржавых труб, словно нарочно натыканных тут в качестве макета — чтобы вызвать у людей содрогание. Муж Трой иногда называл «Юдоль» «домом, где разбиваются сердца».

Порывистый ветер уже успел нанести в долину тонкого кружева пороши, и теперь этот вид — вся эта мрачно-фантастическая «гравюра по металлу» — насквозь простреливался косыми снежными заносами, вылетевшими из низкой «чаши» между холмами с той же неистовой скоростью, что и влетали.

Прямо в лицо Трой глядел дорожный знак:

«КРУТОЙ СПУСК! ОПАСНЫЕ ВИРАЖИ! НАЛЕДЬ! СБАВЬТЕ СКОРОСТЬ!»

Тут же, словно чтобы проиллюстрировать эти грозные предупреждения, откуда ни возьмись со стороны «Алебард» вверх по дороге припыхтел крытый автофургон. Он притормозил прямо позади нее, лязгнул сцеплением, переходя на первую передачу, и пошел перекатываться вниз, к Юдоли.

В тот миг, когда машина скрылась за ближайшим поворотом, из-за него показался пешеход — мужчина в плотном макинтоше и фетровой шляпе медленно, но верно карабкался по направлению к Трой. Когда он поднял голову, ее взору открылись раскрасневшееся лицо, волна белоснежно-седых усов и голубые глаза.

Художница уж совсем было решила развернуться в сторону дома, но смутная мысль — неловко же, мол, вот так вот резко исчезать на виду у человека — остановила ее. Незнакомец тем временем приблизился к ней, приподнял шляпу, вежливо произнес: «Добрый вечер» — и затем, минуту поколебавшись, добавил: «Крутовато здесь подниматься». Голос у него был приятный.

— Да уж, — ответила Трой. — Пожалуй, мне пора трубить отход. Я шла сюда от самых «Алебард».

— Ничего себе. Трудноватое, наверное, восхождение. Но мое вышло еще труднее… Прошу прощения, ведь вы, наверное, та самая знаменитая гостья Хилари Билл-Тасмана, не так ли? А моя фамилия Марчбэнкс.

— Да-да… Он мне рассказывал…

— Я такие долгие марш-броски совершаю почти каждый вечер — полезно для легких, для ног… И еще приятно, знаете ли, время от времени выбираться из «Юдоли».

— Могу себе представить.

— Вот именно, — кивнул майор Марчбэнкс. — Мрачновато выглядит, правда? Однако что же это я? Держу вас на этом зверском ветру. Ну, надеюсь скоро встретить вас снова — под рождественской елкой!

— И я надеюсь, — поддакнула Трой.

— Держу пари, вы находите чудны́м весь этот домашний уклад, там, в «Алебардах», а?

— Да, необычного много.

— Не то слово. Однако, — прибавил поспешно майор, словно желая развеять некое не выраженное вслух сомнение, — я только за, поверьте. Всецело за!

На этом он снова приподнял намокшую шляпу, отсалютовал тростью и стремительно удалился той же дорогой, которой явился.

А Трой вернулась в «Алебарды».

Они с Хилари выпили чаю в очень уютной комнатке с камином, где потрескивали кедровые поленья, — это оказался будуар прабабки хозяина в пятом колене. Ее портрет висел как раз над очагом — с него смотрела озорного вида пожилая дама, черты ее лица, как ни странно, имели отдаленно различимое сходство с чертами Хилари. Стены здесь были оклеены муаровыми обоями цвета зеленого яблока, на окнах — занавески, вышитые розами. Из обстановки — весьма изысканная ширма, французский кабинетный столик из золоченой бронзы, несколько элегантных стульев первоклассной работы и повсюду в щедром изобилии — фарфоровые купидоны.

— Смею предположить, — произнес Хилари ртом, набитым горячей масляной выпечкой, — вы находите то, что видите вокруг, чересчур кисейным для холостяка. Но дело в том, что все это уже ждет свою chateleine [71] Хозяйка замка, супруга феодального сеньора ( фр .). .

— Ах вот как?

— Точно так. Ее имя — Крессида Тоттенхэм, и она тоже присоединится к нам завтра. Мы собираемся объявить о помолвке.

— Расскажите поподробнее — какая она? — попросила Трой. Она не сомневалась, что такая просьба доставит Хилари удовольствие.