Поль д'Ивуа - Неуловимый корсар

— Они, — пробормотал он.

Но он ошибся. На площадке появился человек, совершенно незнакомый Оллсмайну. Это был Арман Лаваред, явившийся на свидание, назначенное анонимной запиской.

При виде виселицы парижанин в изумлении остановился. Он пробежал глазами надпись на доске, украшавшей грудь Оллсмайна, и пробормотал вполголоса:

— Сэр Тоби Оллсмайн! Я знал, что англичане эксцентричны, но не думал, что они доходят до таких крайностей!

Это замечание вызвало новую вспышку гнева у повешенного.

— Убирайтесь к черту! — вскричал он, когда Лаваред поклонился и назвал себя. — Вы пришли слишком поздно!

— Извините, сейчас ровно шесть! — ответил француз, доставая часы из кармана.

И как бы в подтверждение его слов на башне раздался бой часов.

— Слышите? — спросил Лаваред.

— Не в этом дело. Став жертвой глупой шутки, я рассчитывал, что вы освободите меня, прежде чем молва об этом разнесется по городу.

— Нет ничего легче.

— Поздно, говорю я вам! Меня уже видели два репортера. Сейчас они меня снимут, но зато пропечатают об этом в газетах.

— Ну, статью можно и опровергнуть, — улыбнулся Лаваред, — это в обычаях правительства.

— Так-то так! Но есть нечто другое, чего не опровергнешь.

— Что именно?

— Фотографии.

— Не понимаю.

— У репортеров были фотоаппараты, и теперь у них есть негативы…

— От которых вы были бы не прочь избавиться?

— Разумеется… Но замолчите. Они идут.

Действительно, репортеры показались на площадке, неся в руках двойную лестницу. Подойдя к Оллсмайну, они тщательно установили ее под висилицей. Лаваред вежливо поклонился.

— Я ваш французский собрат, господа, — сказал он в ответ на удивленные взгляды репортеров.

— Собрат! — радостно вскричали репортеры. — В таком случае, позвольте поручить вам освобождение сэра Оллсмайна. Мы страшно торопимся.

Лаваред отрицательно покачал головой:

— Мне, иностранцу, неудобно вмешиваться между бандитами и правосудием. И потому, к моему глубокому сожалению, я не смогу оказать вам этой услуги.

— Вы совершенно правы, — отвечали англичане. — Ну что же делать. Придется немного опоздать. Поднимемся оба, благо лестница двойная, и когда отцепим сэра Оллсмайна, то будем совсем уже свободны.

Они уже собирались поставить ноги на первую ступеньку, но Лаваред остановил их.

— Вы не боитесь, господа, за судьбу ваших фотоаппаратов? — спросил он, указывая на кожаные футляры, висевшие через плечо у обоих репортеров.

— Да, действительно, как бы не разбить.

Они оглянулись, куда бы положить камеры.

— Позвольте, я подержу их!

— Пожалуйста.

Журналисты быстро взобрались по лестнице и принялись распутывать сэра Оллсмайна.

«Стоит уничтожить негативы, и я — друг Оллсмайна. А с его помощью мне будет легче отыскать Робера. За дело, Арман!»

Легким нажатием пальца он поднял на несколько секунд обтюраторы и снова опустил их. Снимки, не подвергнутые еще закреплению, погибли окончательно. Наконец журналистам удалось распутать Оллсмайна. Они почти снесли его на землю.

Лаваред, как ни в чем не бывало, вернул им их камеры. Репортеры сердечно пожали ему руку.

— Итак, перемирие окончено, — сказал один.

— Окончено, — подтвердил другой.

— Матч начинается.

— Начинается.

— Десять фунтов тому, кто первый выпустит статью.

— Идет.

И соперники быстро удалились, оставив Лавареда наедине с полицейским.

Сэру Тоби понадобилось по крайней мере минут десять, чтобы расправить онемевшие члены. По счастью, ум его пришел в нормальное состояние несколько раньше, так что Лаваред мог объяснить ему, как просто удалось уничтожить фотографические снимки. Узнав, в чем дело, Оллсмайн блистательно доказал восстановление своих физических сил, чуть не раздавив руку парижанина, которую пожал так, как это умеют делать только англичане.

Новые друзья тут же отправились по направлению к дому Оллсмайна. Дорогой Арман представил свой рапорт, и Оллсмайн с неслыханным бесстыдством обещал сделать все, что будет угодно Арману, и тут же отрядить целую бригаду полицейских, чтобы искать беглеца. Тем не менее он тут же заявил, что в первый раз слышит о Танисе, о Робере Лавареде и о Ниари.

К концу прогулки оба они остались довольны друг другом. Но у дверей дома Оллсмайна их ждала новая неожиданность: там стоял Джеймс Пак, окруженный полицейскими агентами. Прибытие Оллсмайна было встречено радостными восклицаниями. После взаимного обмена приветствиями Пак рассказал Оллсмайну, что произошло после того, как их схватили в таинственном доме, куда их привел злоумышленник, одетый рабочим. Около полуночи он очутился напротив полицейского поста на Дарлинг-Харбор, будучи привязанным к столбу. На его крик выбежали дежурные полисмены и освободили его. Тотчас же он отправился туда, где должен был произойти арест Триплекса.