Александр Цеханович - Русский Рокамболь

— Ну, хорошо, я тебе расскажу все!.. Только помни, что после этого рассказа ты уже моя… Еще в последний раз поэтому переспрашиваю тебя: любишь ли ты меня настолько, чтобы разделить со мною всю мою жизнь…

— Люблю, — прошептала Наташа, поднимая глаза, в которых действительно светилась любовь.

— Ну так слушай же!..

— Во-первых, я тебе объявляю, что сегодня мы уже виделись…

— Как виделись?! — удивленно и испуганно переспросила Наташа, прекрасно знавшая противное.

— Ну так знай же, я — граф Радищев…

Молодая девушка широко открыла глаза и застыла в позе изумления.

— Да, — продолжал Андрюшка, — я видел тебя сегодня… Но помни, что все это — страшная тайна! Ты больше не должна предлагать мне ни одного вопроса, потому что все равно я тебе ничего не отвечу сегодня. Второе — ты больше не должна показываться туда. Если твоя работа еще не окончена, то все равно откажись от нее письменно, отговорись нездоровьем, а я сам отнесу это письмо… Поняла?

— Поняла, — ответила Наташа испуганно и в то же время подобострастно глядя на своего собеседника.

— А когда все устроится, — продолжал Андрюшка, — когда я больше не должен буду скрываться и вести такую жизнь, как я веду… тогда ты будешь женою моей и мы заживем с тобою, Наташа… А пока ни единому на свете человеку ты не должна и намекнуть даже о том, что я тебе сейчас сказал… В противном же случае как я ни люблю тебя, но все-таки не пощажу и твоей жизни… Клянусь, я убью тебя!..

Эту последнюю фразу Андрюшка произнес так внушительно, что Наташа вздрогнула.

Через несколько минут они расстались; она получила приказание немедленно идти домой, а он сам заявил ей, что пойдет «туда» по делу, требующему его присутствия еще раз.

Возвращаясь домой и раздумывая на тему всего сообщенного Андрюшкой, Наташа ни на минуту не сомневалась, что все сказанное им — сущая правда.

Неопытная и малоразвитая девочка была в состоянии близком к восторгу.

«Он — граф!» — думала она; он сделает и ее богатой, знатной дамой. О! Какою очаровательною казалась ей эта перспектива! Ради нее она теперь готова молчать, как убитая. И как она будет гордиться теперь своей тайной связью с этим юношей! Как стоически будет переносить насмешки сестры! Какое ей дело до них, когда в перспективе у нее так много всего, чем она сразу удивит и повергнет перед собой всех, кто вздумает смеяться над ее связью с подмастерьем.

Выйдя за ограду садика, Андрюшка несколько раз оглянулся назад, вслед быстро удаляющейся Наташи, и, когда заметил, что она свернула в ближайшую улицу, он вошел в портерную.

Хозяин встретил его с дружеской улыбкой, и оба поздоровались за руку.

— Дай-ка кружечку, Калиныч!

Калиныч нацедил кружку и подал ее через прилавок.

— Ну что, как дела? — спросил он.

Андрюшка отхлебнул пива и проговорил:

— Дело ничего! Скоро срок оканчиваю!

— У мастерового?

— Да.

— А сколько осталось?

— Да с месяц, не больше.

— А потом как же?..

Андрюшка лукаво улыбнулся:

— Что ж потом?.. Потом тоже хлеб будем жевать ртом…

— Так! — сказал Калиныч, смахнув что-то с прилавка, и вдруг прибавил: — А папенька-то ваш как узнал, что вы сюда ходить зачали, перестал нас посещать… то, бывало, все со службы на перепутье и забежит кружечку перехватить, а теперь — нет…

— А ну его, — махнул рукой Андрюшка, и глаза его блеснули ненавистью. — Теперь предлагай он мне мировую, то я ему наплюю в рожу, и больше ничего. Он понимает это, верно, потому и опасается.

— Это точно, — ответил портерщик. — Да нонче он что-то и сам опускаться стал, попивает, говорят. Стороной слышал, что и жалованье сбавили.

Но Андрюшка уже не слушал болтовни буфетчика; он вынул из кармана клочок бумаги и принялся писать карандашом ряд каких-то знаков.

Излиновав ими весь клочок бумаги, он подал его Калинычу.

— Отдайте-ка это Померанцеву, когда он зайдет, только не забудьте, пожалуйста.

Портерщик взял бумажку, бережно положил на полку и обещал передать.

Андрюшка расплатился и вышел. Чем дальше шел он по улице, тем более мрачнело его лицо.

Видно было по всему, что нелегкую думу нес он с собою. Да оно так и было. В мозгу Андрюшки росло громадное предприятие. Он осмысливал все шансы и трудности его; но чем больше предвиделось их, тем настойчивее упрямился он в своем решении.

Страстная натура юноши, так долго искавшая исхода из своего замкнутого положения, получила тот толчок, в который она сама верила и который она ожидала с таким нетерпением.