Николай Животов - Убийца

– Что? Он? – спросил Густерин.

– Он, он самый! На левой руке, выше локтя, прожженный знак.

– Оголите руку! – произнес Густерин. Действительно, выше локтя оказалось пятно, описанное Куликовым.

– Ну, Макарка, отвечай, ты купил у него паспорт?

Макарка стоял, потупя голову и смотря исподлобья на окружающих.

– Отвечай!

– Не буду! – глухо произнес он.

– Не будешь? Ну, все равно. Машка, это Макарка?

– Макарка. Тот самый, который Алёнку убил.

– А вы что скажете? – обратился Густерин к другим «скакунам» Горячего поля.

– Конечно, Макарка.

– Достаточно, – сказал следователь, – личность можно считать удостоверенной.

Составили протокол.

– Теперь позвольте, – произнес Густерин, обращаясь к следователю, – передать вам преступника из рук в руки. Дознанием установлены все двенадцать убийств. Злодей уличен, удостоверен и находится перед вами. Миссия сыскной полиции окончена, наступает очередь правосудия.

– Позвольте поздравить вас, Дмитрий Иванович, с блестящим окончанием дела. Вы проявили геройскую самоотверженность!

Густерин улыбнулся. У него таких подвигов в прошлом немало, и репутация русского Лекока заслужена им недаром.

– Я желал бы только одного, чтобы мне не пришлось опять возиться с этим злодеем! Ради бога, не снимайте с него оков и не оказывайте ни малейших послаблений! Это не арестант, а сам сатана в образе человека! Я не видывал в своей практике подобного супостата!

Макарка за все время не проронил ни единого звука. Он точно замер в своем оцепенении! Да и что он мог сказать? Оправдываться бесполезно, защищаться невозможно, просить пощады смешно! Остается одно – терпеть, а там видно будет! Поживем, увидим! Не первый раз он в таком положении, да, может быть, и не последний!

– Когда позволите доставить вам молодца в камеру? – спросил Густерин.

– Хоть сегодня. Мы его облупим скоро, благодаря полному и богатому дознанию.

– Чем скорее вы закуете его в кандалы, тем лучше! Только сообщите главному тюремному управлению о необходимости над ним усиленного надзора, когда его повезут на Сахалин! Этот злодей способен с корабля убежать; он в огне не горит, в воде не тонет!

– Ну, до Сахалина еще далеко; как бы он раньше не выкинул какой-нибудь штуки.

– Знаете что?! Не командировать ли к вам для надзора за ним одного из моих агентов? Спокойнее будет!

– Если бы вы были так добры! Это, конечно, очень полезно!

– С большим удовольствием! Я дам вам Петрова, который ездил по делу Коркиной.

Густерин позвонил.

– Дайте приказ Петрову отправиться с господином следователем впредь до особого распоряжения. А этого арестанта под строжайшим конвоем отправьте сейчас в дом предварительного заключения, – показал Густерин на Макарку.

Злодей чуть заметно усмехнулся, но эта улыбка не скрылась от Густерина.

– Не пойти ли мне самому с ним? Право. Кандалы одеть теперь мы не можем, веревкой связать – неудобно, а так, на свободе, его вести очень трудно!

– Не беспокойтесь! Усадите в карету, а там с нашего двора ему не убежать!

– Не придумаешь даже, что он может выкинуть!

Густерин отдал приказания и обратился к Машке:

– А ты получи обещанные пятьсот рублей и можешь разделить их, как знаешь. Мою долю я отдаю тебе!

– Спасибо, ваше превосходительство! Только я не знаю, на что мне эти деньги? Еще убьют меня из-за них! У меня никогда и рубля в кармане не было!

– Отдай в банк на хранение. Ты будешь еще получать рублей двадцать в год процентов. Вот тебе и квартира, обеспеченная на всю жизнь.

– Ваше превосходительство! Положите сами их в банк, я ничего не знаю! Только двести рублей дайте мне для моих помощников.

– Не надо и тем ничего! Скажи, что я не дал денег!

– Не могу, ваше превосходительство! Я никогда не лгу.

– Ну, пусть сами придут.

– Они не могут. Они ведь «стрелки».

– Не дам, не дам. Приходи завтра и получишь книжку.

Машка вышла опечаленная. Зачем она отказалась взять деньги? Вот теперь скажут, что она обманула товарищей. Ей веры не будет. Хорошо! Завтра она получит книжку, и они вместе пойдут в банк брать деньги назад.

– А тебе, Куликов, – обратился Густерин к орловскому мещанину, – мещанская управа будет выдавать по пять рублей в месяц для семьи, пока вырастут дети. Если бы ты мог перестать пить…

– Не могу, ваше превосходительство! Я помру, если брошу пить. Вы помните, какой я приехал в Петербург, и посмотрите теперь на меня!

Действительно, он имел вид чахоточного накануне смерти. Ввалившиеся щеки, стеклянные глаза и смертельная бледность; он едва двигался; руки, ноги тряслись.