Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

У национальных характеров шотландцев и англичан есть одно важное отличие: если первые находят больше удовольствия в работе, то вторые – в отдыхе. Вот почему в Англии скучно заниматься шопингом. Английский продавец старой закалки знает только две фразы: «Хорошая сегодня погодка» и «Что-нибудь еще?» В отличие от них лавочники новой формации владеют «искусством продавать», то есть коммивояжерским умением вешать вам на уши лапшу, пока они раскладывают на прилавке какие-нибудь убогие поделки, отштампованные на конвейере соседней фабрики. К северу от границы покупки делаются иначе. Продавец изо всех сил старается угодить посетителю, заботясь не столько о своей прибыли, сколько об удовольствии от самого процесса. Не пытается подсунуть клиенту товар «почти такого же качества» и даже откажется продавать вам старую пачку табака, объяснив, что тот долго пролежал на складе и стал слишком сухим. Он восхитится вашим отменным вкусом, если попросите продукт какой-то особой марки, и озвучит мнение других покупателей, предпочитающих тот же бренд. Продавец будет в отчаянии, если товара не окажется на складе, и подробно опишет, как найти магазин, в котором вы сможете приобрести нужную вам вещь. Он? Может, она. Ведь даже самая застенчивая продавщица не откажется обсудить с вами достоинства современного крема для бритья.

Шотландское стремление внести в коммерцию каплю человеческого тепла распространилось даже на железнодорожное ведомство. Нигде носильщик не проявит к вам столько внимания и обходительности, как в Шотландии. Нигде вы не получите столь подробных указаний, пусть и ложных, как в местном справочном бюро. Не удивительно, что и мистер Джеймс Макферсон, имевший честь заведовать службой утерянного багажа на вокзале Сент-Бьюкен в Глазго, восседая за стеклянной дверью с надписью «Запросы», был далек от того, чтобы исполнять свои обязанности с холодной отчужденностью, к какой мы привыкли в Англии. Напротив, он чувствовал себя священником в железнодорожном храме или – если взглянуть на обильную коллекцию сумок и чемоданов за его спиной, – тонким ценителем вещей, которые хранил и пестовал, вооружившись необходимым, и весьма солидным, багажом вежливости и терпения.

Вот почему, когда в его дверь вежливо постучали и на пороге возник приятный молодой человек, заранее предваривший свой визит любезным письмом о «багаже с фамилией Ривер, который, возможно, находится в вашем ведомстве», мистер Макферсон не встретил его с оскорбленным видом несправедливо заподозренного человека и не осадил одним из тех сухих бюрократических приемов, какие приняты на родине бульдогов. Посетитель был хорошо одет, и от его теплого пальто, перекинутого через руку, буквально веяло дороговизной и процветанием. Но даже если бы на его месте оказался уличный попрошайка, заглянувший сюда под вымышленным предлогом, встреча была такой же. Макферсон мягко, но величественно поднялся с места, словно предводитель одного из шотландских горных кланов, и откинул деревянную стойку, служившую опускной решеткой в его твердыне.

– Да, да, мистер Бридон, входите! Я помню ваше письмо. Боюсь, ваши вещи действительно затерялись: у меня нет на них никаких записей. Впрочем, вы можете осмотреть все сами, – добавил он, и его глаза радостно вспыхнули при мысли, что он сможет показать свои сокровища знатоку.

Действительно, это чистилище потерянных вещей настраивало на философский лад. Впрочем, скорее даже не чистилище, а первый круг ада, поскольку было ясно, что большинству осевших здесь предметов придется и дальше праздно покрываться пылью и ветшать, чтобы в итоге обрести бесславный конец на какой-нибудь дешевой распродаже. Разнообразие экспонатов поражало воображение. На полках хранились не только зонтики, перчатки и прогулочные трости – наша обычная дань забывчивости, – но и граммофоны, сумки с инструментами, автомобильные номера, клетки для птиц, карты мира, теннисные ракетки, банки с краской и даже одна керамическая ванна с торчавшей трубой для слива. Мистер Макферсон не преминул похвастаться редким экспонатом. Выдвинув один из ящиков, он спросил:

– А что вы скажете об этом? Вставная челюсть, забытая пассажиром первого класса. Удивительно, правда?

Но, разумеется, самым распространенным реквизитом в его коллекции являлся обычный багаж, в основном чемоданы и саквояжи, которые подвергались тщательной сортировке.