Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– Я зайду за вами в девять тридцать, – твердым тоном сказал ему Крук. – Ничего здесь не трогайте – ни к лампочке, ни к чему вообще не прикасайтесь. Кстати, где вы предполагаете сегодня ночью лечь спать?

– По-моему, в моей комнате никого нет, – предположил Чайный Колпак.

– Вы не боитесь встретиться с призраком? Ах да, совсем забыл. Вы, похоже, не верите в них, а если бы и верили, то воспользовались бы случаем встретиться с привидением и приятно с ним поболтать о философии и теории времени. – Крук направился к двери. – Вот интересно, – продолжил он, поразившись свежей мысли, – смогла бы нам помочь Берта Симмонс Фицпатрик? Она наверняка была неподалеку, если что-то и происходило. Любопытная старуха, это уж точно. Джентльмены могут развлекаться в Царствии Небесном, однако они пропускают много интересного на грешной земле.

В нем забурлил какой-то азарт. Дело необычное, безумное, оно может оказаться полной пустышкой или смертельной ловушкой. При наличии подобных вариантов оно явно обещает быть интересным.

– И запомните, – были его последние слова, произнесенные на пороге при неземном синеватом сиянии, – ничего не трогайте и будьте готовы ровно к девяти тридцати.

Прощаясь, Чайный Колпак протянул свою длинную суховатую руку. Она казалась такой хрупкой, что можно было подумать, что при соприкосновении со здоровой лапищей Крука затрещат кости.

– И не переноситесь мыслями в середину следующей недели до того, как я вернусь, – посоветовал Крук и, посмеявшись собственной шутке, затопал наверх по обшарпанным ступеням.

Огибая поворот лестницы, он услышал, как в квартире внизу неуверенно накинули щеколду, а секундой позже часы пробили половину часа.

Как только Крук захлопнул за собой входную дверь, вся его невозмутимость мгновенно улетучилась.

– Не нравится мне все это, – признался он себе. – Если это розыгрыш, то его устроил человек с весьма странным складом ума. Разумеется, если это окажется работой для полиции, то тогда неприятностей не оберешься. Полицейские захотят знать, почему их не поставили в известность с самого начала. А если я заявлюсь к ним и скажу, что чую неладное, потому что в холостяцкой квартире обнаружилась дамская шляпа, а дамы нет, то они животики надорвут от смеха.

Во всем этом деле присутствовал какой-то элемент необычности, который постоянно отвлекал его внимание. У Крука была другая работа, однако вновь и вновь он переносился мыслями в ту призрачную темную комнату с невероятного вида шляпой на спинке кресла. «Все подстроено? – спрашивал он себя. – Шляпу положили туда, чтобы ввести в заблуждение третью сторону? А если так, то, черт подери, что за всем этим кроется? Является ли Чайный Колпак только с виду добродушным помешанным или же меня обвели вокруг пальца?» Убедительных ответов Крук так и не нашел.

Было уже за полночь, когда он отложил бумаги и подошел к окну небольшой комнатки, которую хозяин дома называл гостевой спальней, хотя в ней можно было поместить лишь собачку-пекинеса. Крук даже не удосужился повесить шторы светомаскировки в этой комнате. Стояла темная ночь без единого огонька вокруг. Сюда не доходил даже свет уличных фонарей. На черном небе не было ни звезд, ни месяца. В кои-то веки Гитлер дал Лондону передышку или же бросил всю авиацию на бомбежку других мест. Воздух был очень холодный и какой-то вязкий.

– Прекрасная ночь для того, чтобы обчистить витрину магазина и смыться, – заметил Крук. – Или для убийства, если уж на то пошло.

Перед его внутренним взором, бесстрастным, но настойчивым, предстали картины темных берегов реки, пустых домов, где никто не услышит криков, глухих улочек и переулков, где тело может пролежать целые сутки, прежде чем его обнаружат. Он вдруг осознал, что думает о пожилой мисс Керси. Возможно, она лежит где-нибудь под зловещим покровом ночи. Крук вспомнил ярость, охватившую его в прошлом году, когда он разыскивал Лауру Верити, и страх, что может опоздать. Вот и теперь Крук испытывал похожее нетерпение.

– У меня уже галлюцинации начинаются, – с отвращением сказал Крук самому себе и прямиком отправился спать.

Заснул он, как обычно, сразу, но проснулся посреди ночи с чувством еще большего нетерпения и тревоги. Крук знал, что в ночные часы человек превращается в дурака, которого одолевают вздорные страхи и видения, порожденные тьмой. И тем не менее он был убежден, что его разбудил какой-то непонятный звук. Крук лежал не шевелясь, пытаясь по памяти определить его, но не приходило никаких мыслей, не было ни малейшего успокоения. Звук мог быть вызван шагами человека где-то снаружи, поворачиваемой дверной ручкой или шумом на улице. Он посмотрел на лежавшие под подушкой часы. Они показывали четыре. Проснись Крук на пять минут раньше, весь ход дела мог бы измениться.