Патриция Мойес - Призрак убийства

— Какая необычная история, Эдвин, — сказала леди Мансайпл, не сводя с епископа больших черных глаз. — Этот человек явно был слегка не в себе.

— Просто сумасшедший.

— Вы больше никогда подобного не замечали, Вайолет? — спросила Рамона.

— Нет, никогда. Вот почему я думаю, что это было лишь разовое помрачение, о чем и сказала Эдвину.

— Ну, я не знаю, что ты подразумеваешь под «никогда», Вайолет, — продолжил старик. — В следующую нашу встречу, которая произошла в этом доме через несколько дней, он был, мягко говоря, необычен. Мейсон и Джордж сидели в гостиной и выпивали, когда вошел я. Этот человек снова резко дернулся и чуть не перевернул стакан. Тогда Джордж сказал: «А, Мейсон, вы знакомы с моим братом, епископом буголалендским?» Мейсон уставился на меня с тем же полоумным выражением на лице, потом спросил у Джорджа — не у меня, обратите внимание: «Вы хотите сказать, что он и правда епископ?». И это после того, как уже двое сообщили ему сей факт: я и Джордж. Не могу справиться с чувством, что ты, Вайолет, приглаживаешь факты, когда продолжаешь твердить, что он был нормален.

— Я начисто забыл об этом инциденте, — сказал майор Мансайпл. — Да, тогда все его выходки объясняются обычным безумием.

— Это не имеет отношения к тому, кто и зачем его застрелил, — произнесла тетя Дора своим громким надорванным сопрано.

— Это был несчастный случай, тетя, — ответил ей сэр Клод.

— Это не мог быть несчастный случай! — воодушевленно возразила старушка. — Напомню тебе, Клод, что там была я, а не ты. Вайолет, осталась еще курица?

— Боюсь, что нет, тетушка, — ответила смущенная миссис Мансайпл. — Ну, пора прибирать со стола. Мод, милая, пожалуйста, помоги мне. Остальные не беспокойтесь.

— Все было очень вкусно, миссис Мансайпл, — сказал Генри, передавая тарелку.

— В любом случае разнообразие после лосося, — ответила Вайолет, продвигая стопку грязной посуды через служебное окно в кухню.

Последнее утверждение никто не мог оспорить.

Ленч продолжался — бисквиты с вином и сливками, сыр, после чего все перешли в гостиную пить кофе. Епископ вернулся к своей газете, Вайолет и Мод удалились мыть посуду, а сэр Клод с женой стали обсуждать свои планы по наблюдению за птицами. Генри воспользовался возможностью поговорить с майором Мансайплом.

— Конечно же, дорогой инспектор. Я буду только рад — предлагаю свой кабинет в ваше полное распоряжение. С кем из нас вы хотели бы побеседовать сначала? А, понимаю. Хорошо, если вы мне позволите кое-что допечатать, то через пять минут я вернусь к вам. Может быть, вы захотите посмотреть мое стрельбище и вообще… я только скажу Вайолет…

Майор поспешно вышел. Епископ оторвался от газеты и обратился непосредственно к Тиббету.

— Теория Эйнштейна снова под огнем в Штатах в последнее время.

На этот раз Генри решил не позволять себе быть застигнутым врасплох.

— Так, думаем, — сказал он. — Теория Эйнштейна — релятивистская, ре. Последнее время — недавно. В Штатах — это, как я понимаю, США. Сколько букв?

— Прошу прощения?

Епископ уставился на собеседника поверх очков.

— Сколько букв?

— Букв? Очень много. Целых два письма в сегодняшнем «Таймс». Одно от профессора какой-то лаборатории в Алабаме, а другое от издательства научного журнала в Нью-Йорке. Оба нападают на выводы Эйнштейна. Старая история экспериментов 1923 года в Паломарской обсерватории. Полная чушь, ты согласен, Клод?

И тут же два брата, не обращая внимания на Генри, затеяли дискуссию о физике и метафизике, так что инспектор был рад, когда вернулся майор и объявил, что готов предоставить себя и все имущество в полное распоряжение гостя, и не угодно ли будет пройти в кабинет…

Когда дверь гостиной уже закрывалась за ними, Генри услышал, как епископ говорит Клоду театральным шепотом:

— Сперва Мейсон, теперь этот Тиббет… я ему рассказал про два письма в «Таймс», а он мне ответил весьма странным образом…

Кабинет майора Мансайпла выглядел еще более запущенным и замусоренным, чем весь остальной дом, но все же казался уютным и обжитым. Вдоль стен стояли книги в кожаных переплетах, на каждом корешке золотое тиснение — та же рука, сжимающая круглый предмет, что была выгравирована на столовом серебре.

Джордж Мансайпл проследил за взглядом Генри:

— Библиотека моего отца — точнее, то, что от нее осталось. У Директора было великолепное собрание, но мы многое распродали — в основном греческие и латинские тома. В классике, увы, никто из нас не разбирается. Грустно было смотреть, как книги постепенно исчезают, но нужно было место, да и… — Он не добавил «и деньги», но, как бы продолжая рассказ, пояснил: — Это герб Мансайплов. Рука, держащая мешок золота. Нечто вроде каламбура на тему фамилии, я полагаю: «мансайпл» — старинное слово, означающие «заготовитель» или «приобретатель». — Майор коротко засмеялся. — В наши дни звучит как сарказм. Но садитесь же, инспектор, и скажите, чем я могу быть вам полезен?