Роберт Ладлэм - Звонок мертвецу (сборник)

Я сильно, глубоко вздохнул.

— И вот внезапно я возненавидел всю эту погань еще больше, а знаешь почему? Потому, что я полюбил. Впервые полюбил, а теперь не знаю даже, смогу ли когда-нибудь полюбить еще. И я впервые почувствовал ужас. Вот я прохаживаюсь по этой комнате, и ужас обступает меня со всех сторон. Он повсюду. Во всем и повсюду. Ошибки,,,

Из-за моих ошибок по всему миру расселился этот кошмар.

Я потихоньку начинал думать, что успею вынуть свой ствол до того, как она сможет шевельнуться. Она доказала мне, что я ошибался. Я был прав лишь в том, что ужас повсюду.

Я увидел ствол бесшумного автоматического пистолета, нацеленный в мою голову. Очаровательная вещь — это бездонное черное око, оно завораживает. А над ним я видел улыбку Кармен. Сначала эта улыбка была натянутой, но постепенно смягчилась.

Как она все-таки красива!

Я пожал плечами, мысленно измеряя расстояние между нами. Попытаться, конечно, можно. Почему нет? Но вряд ли стоит торопиться. Мне вообще не хотелось двигаться.

— Ты прав во всем, ты все здорово вычислил. — Она повернула голову и встряхнула волосами. — «Питер Ф. Хэйнис III» это лишь вывеска. Весьма солидно звучит, не правда ли? Лучшего места не найти, чтобы припрятать все, что хочешь. Прекрасный способ держать в руках ключ ко всему нелегальному персоналу, сидя в официально зарегистрированном учреждении. А когда кто понадобится, стоит только... Моя картотека персональной корреспонденции будет понятна лишь опытному эксперту-шифровальщику, а для любого человека со стороны она просто бессмысленна и неинтересна.

Я смотрел на нее и даже позволял себе сдержанно улыбаться. Она продолжала:

— То, что я сказала тебе сейчас, может стоить жизни чуть ли не всем членам организации.

А я смотрел на нее и думал, что теперь это все уже слишком поздно.

— Что ты можешь сделать, Райан?

— Не знаю.

— Можешь убить меня?

— Нет, — сказал я и не солгал. Я действительно не хотел и не мог убить ее.

— Тебе никогда не шло быть гангстером... Если ты сейчас не убьешь меня, что со мной будет?

— Одно из двух, милая. В этом штате запросто хватит твоих дел, чтобы сесть на электрический стул... Или, при очень хорошем адвокате, можно рассчитывать на пожизненное заключение, а там слишком много времени для размышления. Нет, я бы не мог жить такой жизнью, уж лучше быть мертвецом.

Ее лицо прояснилось, отсвет фонаря отразился на влажных дорожках, проложенных слезами по ее щекам.

— Тогда лучше ты убей меня, Райан.

— Какая разница, кто это сделает?

Я мог, конечно, выполнить ее просьбу, но...

— Разница есть, — сказала она.

— А я говорю тебе, я провалился в любовь, как последний тупица. Я и был тупицей, а думал, что только изображаю его. Всю жизнь я смеялся над влюбленными идиотами с их жутким временным помешательством, а вот теперь это случилось со мной. Хорошо еще, что я не буду, по крайней мере, долго страдать. Я шел сюда, как на войну... Какая там война? С кем? Я даже допускал мысль, что ты можешь погибнуть, но на деле вижу, что ничего не могу... Давай лучше наоборот... И выйдешь отсюда с грузом. Кстати, посмотришь, что это такое, когда умирают у тебя на руках. Давай, не тяни с этим, кисонька.

— Пожалуйста, Райан, не говори так, не надо... — Она закусила губы, пытаясь сдержать прорывающиеся рыдания. — Ты действительно любишь меня, Ирландец?

— Да, детка, прими мое последнее смешное признание, потом можешь рассказать кому хочешь... Это правда, я полюбил тебя. И ты была единственная... Я любил тебя очень сильно.

Сердце в груди у меня хлопнулось, как припадочное. Что такое? А может, это был выстрел? Она выстрелила в меня? Или нет? Но почему я не видел?.. Никакой раны я нигде не замечал, не чувствовал. А она почему-то улыбалась.

Я пытался заглянуть в се мысли, но мне отчаянно мешали все ее пролитые раньше и теперь слезы. А она улыбалась совсем как в те дни, когда я ни о чем еще не подозревал. А теперь, когда я все знал, я мог только смотреть на нее и надеяться неизвестно на что. Ее глаза смотрели нежно и туманно, и там, в глубине, я видел все, что случилось с ней... видел, что к ней пришло осознание, что она все проанализировала, а еще там было отвержение от будущего и решимость.

И вдруг я понял, что и она любила меня, ибо только любовь могла заставить ее сделать то, что она собиралась сделать. И я задохнулся криком, я вскочил с места, чтобы остановить ее, но ничего не успевал. Ее рука развернулась, уже прижала дуло к груди, и я услышал только тихое: «Люблю...» — и еще какие-то слова, которые прервал хлопок бесшумного пистолета.