Элизабет Мид-Смит - Знаток загадок

Филлис радостно захохотала и мигом побежала в холл, чтобы накинуть на себя шаль.

— Аллен, — сказала она возлюбленному, поспешившему за ней, — мы с тобой пойдем впереди.

— Нет, юная леди, в таком случае я воспользуюсь привилегией пойти с вами первым, — сказал сэр Герни. Он тоже спустился в холл и ко всеобщему удивлению озвучил свое намерение прогуляться вместе с нами.

Филлис одарила пожилого человека немного удивленным взглядом, но тут же легонько взяла его под руку, кивнула с улыбкой стоящему позади возлюбленному, и они с сэром Генри стремительно ушли вперед. Мы с Алленом пошли сзади.

— И что же удумал мой отец? — сказал мне Аллен. — Он никогда не выходит на улицу ночью. Хотя в последнее время с ним не все в порядке. Порой мне кажется, что он изо дня в день становится все более странным.

— Уверен, с ним далеко не все в порядке, — ответил я.

Гуляли мы около получаса, а в дом вернулись по тропинке, ведущей к боковому входу. Филлис ждала нас в холле.

— Где мой отец? — подходя к ней, спросил Аллен.

— Он очень устал и ушел спать, — ответила она. — Доброй ночи, Аллен.

— Ты не пойдешь с нами в гостиную? — немного опешив спросил он.

— Нет, я тоже устала.

Она кивнула ему, не коснувшись его руки. Трудно было не заметить странное выражение ее глаз. Она убежала наверх.

Аллен был крайне удивлен ее поведением, но не стал ничего говорить. Смолчал и я.

На следующее утро во время завтрака мне сказали, что Керзоны уже уехали. Аллен был просто изумлен этим фактом, и как я заметил, сильно раздражен. Мы с ним завтракали вдвоем в старой библиотеке. Его отцу было слишком плохо, так что он к нам не спустился.

Через час я уже был на пути в Лондон. Многие вещи крутились у меня в голове, я переключался с мысли на мысль: Аллен и его помолвка, сэр Генри и старое родовое проклятие — все они потихоньку тонули в глубинах моего сознания.

Три месяца спустя, 7 января, меня глубоко опечалило объявление в «Таймс» о смерти сэра Генри Клинтона.

В течение этого периода я временами слышал от его сына, что отец быстро угасает. Он также упоминал дату своей свадьбы — 21 января, которая, в связи со сложившимися обстоятельствами, несомненно должна быть отложена. Мне было действительно очень жаль Аллена, и я сразу же написал ему длинное письмо с соболезнованиями.

На следующий день я получил от Аллена телеграмму, в которой он очень просил меня приехать к нему в Аббатство как можно скорее, потому что у него большие проблемы.

Я наскоро собрал немного вещей и в шесть вечера уже был в Аббатстве Клинтон. Атмосфера в доме стояла тихая и подавленная — похороны должны были состояться на следующий день. Клинтон вошел в холл и тепло взял меня под руку. Я сразу заметил, каким изнуренным и озабоченным выглядел мой товарищ.

— Очень здорово с твоей стороны, Белл, — сказал он. — Я выразить не могу как я благодарен тебе за то, что ты приехал. Ты единственный человек, который может мне помочь. Я знаю, что у тебя есть опыт в подобных делах. Пошли в библиотеку, я все тебе расскажу. Мы поужинаем одни, моя мама и девочки сегодня остались в своих квартирах.

Как только мы уселись, он сразу же приступил к своему рассказу.

— Сначала я должен рассказать тебе предысторию этого происшествия, — начал Аллен. — Помнишь как Филлис с матерью внезапно собрались и уехали когда ты здесь был в последний раз?

Я кивнул. Я очень хорошо это помнил.

— На следующее утро после твоего отъезда я получил длинное письмо от Филлис, — продолжил он. — В нем она рассказала мне о чрезвычайной просьбе к ней моего отца, которую он озвучил во время прогулки под луной — ни много ни мало он настойчиво попросил ее расторгнуть нашу помолвку. Филлис писала достаточно откровенно, как и всегда, убеждая меня в своей неизменной и вечной любви и преданности, но сказала также, что под гнетом сложившихся обстоятельств ей совершенно необходимо объясниться и проститься со мной. Переполненный практически неуправляемой яростью, я пошел к своему отцу в кабинет, положил письмо Филлис прямо перед ним и спросил, что все это значит. Он посмотрел на меня с неописуемым выражением из смеси усталости и пафоса.

— Да, мой мальчик, я сделал это, — сказал отец. — Филлис совершенно права. Я взял с нее слово что она расторгнет помолвку так настойчиво, как только может позволить себе старик.

— Но почему? — спросил я. — Зачем?

— Вот этого я не могу тебе сказать, — последовал ответ.

Я вышел из себя и сказал ему несколько слов, о которых сейчас очень жалею. Он мне даже не ответил. Когда я закончил говорить, он медленно произнес: