Агата Кристи: После похорон

А вот она его сразу же вспомнила. «Да это же старина Лэнскомб!» — сказала мисс Кора, и было видно, что ей приятно его видеть. В старые времена они все его любили, и каждый раз, когда в доме устраивался званый обед, все они собирались около буфетной, а он скармливал им остатки желе и шарлотки по-русски, которые выносили из столовой. Тогда все они знали старину Лэнскомба, а сейчас уже мало кто остался из тех, кто помнил те денечки. Только молодежь, которую он никогда по-настоящему не понимал и которая думала о нем как о простом дворецком, который живет в этом доме уже целую вечность. Слишком много чужих людей, подумал старик, слишком много их приехало на похороны, и выглядели они все довольно жалко!

Но, конечно, не миссис Лео — уж она-то была совсем другая! Они ведь с мистером Лео время от времени заглядывали сюда, после того как поженились. Приятная женщина эта миссис Лео — настоящая леди! Всегда прилично одета, с красивой прической и выглядит как должно. И хозяину она всегда нравилась. Жаль, что у них с мистером Лео никогда не было детей…

Лэнскомб встряхнулся — что это он занялся воспоминаниями, когда еще так много надо сделать? Теперь, когда на первом этаже все шторы были подняты, он велел Джанет заняться верхними комнатами и спальнями. Они с Джанет и кухаркой были на отпевании в церкви, но вместо того, чтобы ехать в крематорий, вернулись назад, чтобы заняться шторами и едой. Они, естественно, подадут холодный ланч. Ветчина, цыпленок, говяжий язык и салат. А на десерт — лимонное суфле и яблочный торт. Но сначала горячий суп. Надо проследить, чтобы он был у Марджори наготове, — гости должны вернуться через минуту-другую.

Лэнскомб перешел на шаркающую рысь. Он бросил отсутствующий взгляд на портрет, висевший над камином в этой комнате, — парный тому, который висел в Зеленой гостиной. Прекрасное изображение белого атласа и жемчугов. А вот женщина, которую они окутывали, была ничем не примечательна. Кроткое лицо, крохотный яркий рот и волосы, разделенные на прямой пробор. Скромная и непритязательная женщина. Единственным фактом, о котором стоит упомянуть в связи с миссис Корнелиус Эбернети, было ее имя — Корали.

Прошло уже шестьдесят лет после появления на рынке мозольных пластырей «Корал» и сопутствующих им товаров, а они все еще пользовались популярностью. Никто не мог сказать, было ли что-то в этих пластырях такое уж выдающееся, но публике они нравились. Именно на фундаменте тех пластырей был построен сей дворец в неоготическом стиле с бесконечными акрами окружавших его садов. Именно доходы от тех пластырей обеспечивали семерых братьев и сестер и позволили мистеру Ричарду Эбернети умереть три дня назад очень богатым человеком.

На кухне, куда Лэнскомб заглянул со словами увещевания, его встретила кухарка Марджори. Она была еще совсем молодой — всего двадцать семь лет. Однако это не мешало ей быть постоянным раздражителем для старого дворецкого — уж слишком она была не похожа на все, что в его понятии определяло хорошую кухарку. У нее не было никакого достоинства, и она не испытывала никакого трепета перед его, Лэнскомба, положением. Часто она называла дом «настоящим мавзолеем» и жаловалась на громадные размеры кухни, посудомойки и кладовой, говоря, что «для того, чтобы их обойти, нужен целый день». В Эндерби эта женщина служила уже два года и оставалась здесь только потому, что деньги были хорошие, а мистеру Эбернети действительно нравилось, как она готовит. Она была прекрасной кухаркой. Джанет, которая стояла сейчас около стола, восстанавливая силы чашкой чая, была пожилой горничной, которая, хотя и цапалась с Лэнскомбом довольно часто, тем не менее всегда принимала его сторону в борьбе с молодым поколением, представленным Марджори. Четвертым человеком, находившимся в кухне, была миссис Джекс, которая «приходила», когда ее помощь была необходима, и которая сейчас наслаждалась похоронами.

— Это было великолепно, — сказала она, картинно шмыгнув носом и вновь наполняя свою чашку. — Девятнадцать машин и полная церковь; и каноник, на мой взгляд, так красиво провел службу… И день такой хороший… Бедный, несчастный мистер Эбернети — таких уже совсем немного осталось на этом свете! Ведь его уважали буквально все…

Послышался автомобильный сигнал, а затем раздался шум мотора: по подъездной аллее приближалась машина. Миссис Джекс поставила свою чашку и воскликнула:

— Вот и они!