Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Октября 16-го. День пасмурный и туманный: моросит дождь. Над домом несутся тяжелые тучи; они по временам разрываются и открывают вид на мрачное изрытое болото с тоненькими серебряными жилками по склонам холмов и с блеском отдаленных валунов, когда луч света падает на их мокрую поверхность. Грустно снаружи, грустно и в доме. Баронетом овладела мрачная реакция после возбуждений прошлой ночи. Я сам чувствую какую-то тяжесть на сердце, а сознание угрожающей опасности, – опасности тем более страшной, что я не могу ее определить, – томит меня.

И разве у меня нет оснований для такого опасения? Надо принять в соображение целый ряд инцидентов, которые все указывают, что что-то угрожающее деятельно орудует вокруг нас. Во-первых, смерть последнего владельца усадьбы, происшедшая при условиях, замечательно точно подходящих к семейной легенде, затем многочисленные пересказы крестьян о появлении странного существа на болоте. Наконец, я собственными ушами дважды слышал звук, похожий на отдаленный собачий вой. Невероятно, невозможно, чтобы это было что-нибудь сверхъестественное, не подчиняющееся обыкновенным законам природы. Немыслимо представить себе какую-то призрачную собаку, оставляющую материальные отпечатки следов своих лап и оглашающую воздух своим воем. Стэплтон может поддаваться такому суеверию, а также и Мортимер, но если у меня есть какое-нибудь качество, то это качество – здравый смысл, и ничто не заставит меня поверить такому абсурду. Поверить ему значило бы спуститься до уровня этих бедных мужиков, которые не только допускают существование вражеской собаки, но еще и описывают ее, как чудовище, из глаз и пасти которого пылает адский огонь. Холмс не стал бы и слушать такие выдумки, а я его агент. Но фактов нельзя отрицать, а факт тот, что я дважды слышал вой на болоте. Вот если бы предположить, что на болоте действительно бродит какая-нибудь громадная собака – это многое бы объяснило. Но где такая собака может прятаться, где она добывает себе пищу, откуда она прибежала, и почему ее никто не видел никогда днем? Надо признаться, что естественное объяснение так же затруднительно, как и сверхъестественное. Да тут еще, помимо собаки, является факт человеческого вмешательства в Лондоне: человек в кебе и письмо, предостерегавшее сэра Генри против болота. Последнее, по крайней мере, было реально, но оно могло быть делом как доброжелателя, так и недруга. Где находится теперь этот доброжелатель или недруг? Остался ли он в Лондоне или последовал за нами сюда? Не его ли я видел на вершине горы?

Правда, я имел время только раз взглянуть на него, но есть некоторые данные, за которые я могу поручиться головою. Во-первых, это не был кто-либо из тех, кого я встречал тут, а я теперь видел всех соседей. Он несравненно выше Стапьлтона и несравненно тоньше Франкланда. Это по фигуре мог быть Бэрримор, но последнего мы оставили в доме, и я уверен, что он не мог последовать за нами. Значит, какой-то незнакомец продолжает следить за нами и здесь. Если бы я мог наложить руки на этого человека, то мы, наконец, покончили бы со всеми своими недоумениями. К достижению этой цели я должен теперь направить всю свою энергию.

Первым моим побуждением было сообщить сэру Генри о всех моих планах. Но вторым и самым благоразумным было решение не впутывать его в свою игру и говорить как можно меньше с кем бы то ни было. Он молчалив и рассеян. Его нервы удивительно потрясены звуком, слышанным им на болоте. Я ничего не скажу, что могло бы увеличить его опасения, и один приму меры для достижения своей цели. Сегодня утром после завтрака произошел небольшой инцидент. Бэрримор попросил у сэра Генри позволения переговорить с ним, и они заперлись вдвоем в кабинете. Сидя в биллиардной, я несколько раз слышал, что голоса их возвышались, и мог себе представить, о чем идет речь. Вскоре баронет открыл дверь и позвал меня.

– Бэрримор находит, что он обижен, – сказал сэр Генри. – Он считает, что с нашей стороны было непорядочно преследовать его шурина после того, как он сам, по доброй воле, выдал нам свою тайну.

Дворецкий стоял перед нами бледный, но спокойный.

– Я, может быть, погорячился, сэр, – сказал он, – в таком случае прошу у вас прощения. Но я был очень удивлен, когда услыхал, как вы сегодня утром возвращались вдвоем, и узнал, что вы охотились за Сельденом. У бедного малого достаточно с кем бороться без того, чтобы и я еще выпускал врагов по его следам.

– Если бы вы нам все рассказали по своей доброй воле, то это было бы другое дело, – сказал баронет. – Вы же, или, вернее, ваша жена рассказала все только тогда, когда не могла поступить иначе.