Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

Я спешил как только мог, но не видел никаких признаков сэра Генри, пока не дошел до того места, где от дороги отделяется болотная тропинка. Тут, боясь, что я пошел не по тому направлению, я взобрался на холм, – тот самый, который изрыт каменоломней и откуда открывается обширный кругозор. Оттуда я сразу увидел сэра Генри. Он находился на болотной тропинке в четверти приблизительно мили от меня, и около него была дама, которая не могла быть никто иная, как только мисс Стэплтон. Ясно было, что между ними произошло предварительное соглашение, и что они пришли на свидание. Они медленно шли по тропинке, углубившись в разговор, причем она делала быстрые движения руками, как бы относясь очень серьезно к тому, что говорила, а он напряженно слушал и два раза покачал головою, как бы энергично опровергая ее слова. Я стоял между скалами и наблюдал за ними, недоумевая, как мне поступит. Последовать за ними и впутаться в их интимный разговор казалось мне оскорблением, а между тем, моей несомненной обязанностью было не упускать его ни на один момент из вида. Разыгрывать роль шпиона над другом было отвратительной обязанностью. Однако же я не видел другого исхода, как наблюдать за ним с холма и затем очистить свою совесть, признавшись ему впоследствии во всем. Правда, что если бы ему угрожала какая-нибудь внезапная опасность, я не мог бы, по дальности расстояния, быть ему полезным, но мне ничего не оставалось больше делать.

Наш друг сэр Генри и дама остановились на дорожке и по-прежнему были поглощены своей беседой, как вдруг я убедился, и что не я один был свидетелем их свидания. Я заметил развевавшийся в воздухе зеленый клочок, а затем увидел, что его нес на палке человек, бегущий по болоту. То был Стэплтон со своей сеткой. Он находился гораздо ближе к собеседникам, чем я, и, по-видимому, двигался по направлению к ним. В эту минуту сэр Генри порывисто привлек мисс Стальптон к себе. Он обнял ее за талию, но мне казалось, что она отклоняется от его объятий. Он приблизил свою голову к ее голове, но она в виде протеста подняла руку. Вдруг они отскочили друг от друга и поспешно обернулись. Причиной тому был Стальптон. Он дико бежал к ним, и сзади развевалась его нелепая сетка. Очутившись перед ними, он стал жестикулировать и чуть ли не плясал от возбуждения. Что все это означало, я не мог понять, но мне показалось, что Стальптон бранил сэра Генри, который давал объяснения, становившиеся все более и более горячими, по мере того, как первый отказывался их принять. Дама стояла в надменном безмолвии. Наконец, Стэплтон повернулся на каблуках и обратился повелительно к сестре, которая, нерешительно взглянув на сэра Генри, удалилась вместе с братом. Сердитые жесты натуралиста доказывали, что и дама подверглась его гневу. Баронет постоял, посмотрел им вслед, а затем пошел назад по той дороге, по которой пришел, повесив голову и изображая собою олицетворенное уныние.

Я не мог себе представить, что все это означало, но мне было крайне стыдно, что я был свидетелем такой интимной сцены без ведома моего друга. Поэтому я сбежал с холма и у его подножия встретил баронета. Лицо его было красно от гнева и брови сдвинуты, как у человека, окончательно не знающего, что ему делать.

– Эге, Ватсон! Откуда вы выскочили? – спросил он. – Не может быть, чтобы вы, вопреки всему, все-таки следовали за мною?..

Я все объяснил ему: как я нашел невозможным остаться дома, как последовал за ним и как был свидетелем всего происшедшего. Был момент, когда глаза его засверкали, но моя откровенность обезоружила его, и он почти спокойно рассмеялся.

– Мне казалось, что середина этого луга достаточно безопасное место для того, чтобы человек мог считать себя в уединении, – сказал он. – А между тем, черт возьми, чуть ли не все население видело мое сватовство, и притом очень печальное сватовство! Где занимали вы место?

– Я был на холме.

– В последнем ряду, значит. A ее брат был в самых первых местах. Видели вы, как он шел на нас?

– Видел.

– Не производит ли этот братец на вас впечатление помешанного?

– Не могу сказать, чтобы я когда-нибудь замечал это.

– Конечно. До сегодняшнего дня и я считал его достаточно здравомыслящим, но теперь, говорю вам, или на него, или на меня следует надеть смирительную рубашку. Во всяком случае, я не понимаю, в чем дело. Вы, Ватсон, прожили со мною несколько недель, так скажите мне теперь откровенно: какой недостаток препятствует мне быть хорошим мужем для женщины, которую бы я полюбил?