Фергюс Хьюм - Зеленая мумия [сборник]

Помимо меня в доме находились трое рабочих – я нанял их для распаковки вещей и расстановки мебели. Но сейчас было уже поздно, и они спали в дальней комнате. Во всем здании бодрствовал в холодной гостиной только я наедине с существом-невидимкой, и, честно признаться, мои нервы начали пошаливать. Напрасно я внушал себе, что духов нет на свете, что я сильнее всех предрассудков, что никакая сила не сокрушит мой скептицизм. Ощущение, что кто-то не сводит с меня глаз, поминутно усиливалось, и я запаниковал.

– Так, – произнес я вслух, и звук собственного голоса ободрил меня и прогнал мою дрожь, – я не боюсь призраков. Если здесь притаился какой-то дух, пусть проявится.

Мое приглашение не было принято, и в гостиной повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня. Все мои мысли невольно сосредоточились на истории о пропаже людей, которую мне рассказал агент. Мне стало так страшно, что я утратил представление о том, где нахожусь, и почему-то обнаружил себя не в кресле у камина, а посреди комнаты: я стоял, пугливо озираясь по сторонам, таращась в темноту и напрягая слух. Странно: ничего подозрительного я не замечал, однако на лбу у меня выступил холодный пот, меня опять заколотила дрожь, а руки так тряслись, что я еле вытащил из кармана носовой платок.

Внезапно на террасе раздались шаги, и некто прошел мимо двух окон, нерешительно остановившись у третьего, которое располагалось дальше всех от меня. В то же мгновение мне почудилось, что какой-то человек, застыв в полумраке, заглядывает с террасы в гостиную сквозь щелку в жалюзи. Я не труслив по натуре и, учась в медицинском колледже, привык видеть и тяжелобольных, и мертвых, мне даже приходилось спать рядом с покойниками, когда я допоздна задерживался в анатомическом зале, но здесь, в особняке Маррит-Грейндж, мои стальные нервы отказались мне служить, и меня охватил первозданный ужас: я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Приложив неистовые усилия, я вернул себе власть над конечностями и метнулся к третьему окну. С невероятным проворством я отдернул шторы и распахнул створки, чтобы увидеть возмутителя своего спокойствия. Увы, передо мной тянулась лишь залитая лунным светом пустая терраса с каменными ступенями, а вдали темнели лавровые деревья и лужайка с циферблатом солнечных часов. Я прислушался, но не уловил ни единого постороннего шороха: похоже, весь мир безмолвствовал, погруженный в сон, только я один страдал, как неприкаянный.

– Все, хватит! – приказал я себе, захлопывая окно, но оставляя жалюзи открытыми, чтобы наблюдать за террасой. – Надо успокоиться. Я веду себя, как капризный ребенок или истеричная женщина. Одиночество давит мне на нервы. Пойду ложиться, а завтра на свежую голову разберусь с причинами своих глупых страхов.

Я больше не слышал шагов с террасы, ощущение чужого присутствия в комнате тоже улетучилось. Облегченно вздохнув, я взял книгу и лампу и пошел в спальню, убежденный в том, что призраки на сегодня угомонились и дадут мне заснуть.

Улегшись в постель, я принялся прокручивать в памяти свои психические состояния и устыдился, что образованный человек, врач, панически испугался каких-то бестелесных сущностей. Что за блажь на меня нашла? – укорял я себя, но не мог не признать: в комнате происходило нечто не объяснимое законами природы. Невидимое присутствие, звуки шагов, неестественный холод – все это признаки паранормального. Я по-прежнему не верил в него, но теперь, когда по иронии судьбы сам приобрел дом с привидениями, поймал себя на мысли, что мой скептицизм – не такое уж надежное оружие, раз он не защитил меня в роковой момент. С этой мыслью я забылся тревожным сном.

Внезапно я очнулся и решил посмотреть, сколько времени, но, протянув руку за спичками, уронил коробочку на пол, пошарил и не нашел. Я снова лег и, вроде бы, задремал, но тотчас открыл глаза и сел на постели, стряхнув с себя оцепенение. Каждый мой нерв ныл, каждый мускул напрягся, каждая клетка тела съежилась. Замерев от страха, я сидел в густой непроницаемой мгле, покинутый Богом и отданный во власть темных сил эфира, существование которых до вчерашнего дня яростно отрицал.

Как известно, мысль первична; она зарождается в недрах нашего сознания, постепенно растет и развивается настолько, что разум дает телу сигнал: «Пора действовать!» Получив толчок, индивидуум с помощью непреодолимого импульса устремляется к цели. Так происходило и со мной. В голове у меня мелькнула неизвестно откуда взявшаяся мысль, велевшая мне проснуться, и, механически подчиняясь импульсу, которому я не мог сопротивляться, я вскочил с кровати и накинул халат. Полуобнаженный и босой, я долго стоял в темноте на холодном полу. Мой разум как будто не принадлежал мне и отказывался служить, как раньше. Это был не транс, поскольку я сознавал, что делаю, и не сомнамбулизм, ибо мой мозг улавливал и регистрировал все внешние впечатления. И вот я, Эдвард Фелпс, ученый человек, практикующий врач, беспомощно топтался в ожидании приказа от некой силы, которую не знал, не слышал и не понимал.