Эрик Эмблер - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

Очевидно, первый путь был наиболее разумным. В самом деле, он начал расследование прошлого Димитриоса, оправдывая себя тем, что начатый им эксперимент должен быть в высшей степени объективным и беспристрастным. Следовательно, его действия не должны были походить на действия человека, охваченного наваждением. Между прочим, ему удалось обнаружить кое-какие сведения, которые были неизвестны. Удовлетворив свое тщеславие, он должен был вернуться к своему писательскому ремеслу, потому что ни Димитриос, ни мистер Питерс не могли дать ему средств к существованию, а для этого надо было позаботиться, чтобы издательство перевело на его текущий счет деньги за новую книгу. Что касается полумиллиона франков, то нельзя же в конце концов заниматься такими глупостями. Итак, необходимо было тотчас вернуться в Афины.

С другой стороны, не появись в его номере этот тип, он бы занялся раскопками в Белграде, но таинственный мистер Питерс посоветовал ему произвести раскопки не там, а в Швейцарии. И хотя мистер Питерс сделал ему определенное предложение, можно было, не принимая его предложения, послушаться совета. Да и сам он не очень-то верил, что ему удастся выбросить из головы Димитриоса и мистера Питерса. Удовлетворенное тщеславие? Да ничего подобного. И все эти разговоры об объективном расследовании — одна сплошная чепуха. Что касается обнаруженных им подробностей, то ведь, если честно, ничего он еще не обнаружил. Да, несомненно, его интерес к Димитриосу все больше походил на наваждение. Это было нехорошее слово, с которым у Латимера ассоциировались горящие фанатизмом глаза и неоспоримые доказательства того, что земля — плоская и стоит на трех китах. Однако Димитриос притягивал его к себе, и вряд ли он мог бы спокойно заниматься новой книгой, зная, что где-то вблизи Женевы живет человек, который может рассказать о Димитриосе массу любопытного. Значит, с этой точки зрения возвращение в Афины было бы пустой тратой времени. Да и с текущим счетом ничего не случится — просто он сдаст рукопись в издательство на несколько недель позже.

Он вышел из ванны и начал вытираться полотенцем.

Мистер Питерс также требовал разъяснения. Попробуй выброси его из головы — да тех, кто мог это сделать, раз, два и обчелся, тем более что надо было, сидя за рабочим столом, писать новую книгу. Самое же привлекательное было в реальности убийства — это не то дистиллированное убийство из детектива, когда был труп, были улики, были подозреваемые в убийстве, — нет, здесь самому шефу полиции не оставалось ничего другого, как, пожав плечами, умыть руки и предать разлагающийся труп земле. В том-то все и дело, что Димитриос был такой же осязаемой, вызывающей любовь или ненависть фигурой, как Прудон, как Монтескье, как Роза Люксембург, а не одним из тех картонных героев, которые заполонили детективы. Когда вы создали вымышленный мир для тех, кто хочет убежать от действительности, вы ведь можете и сами с комфортом расположиться в нем. Но при этом всегда есть тонкая, как бумага, перегородка, отделяющая ваш мир от действительности: проткните ее, и вы окажетесь в том страшном мире, в котором вы живете.

Латимер начал одеваться, бормоча: «Ну и хорошо, и прекрасно! Поезжай в Женеву, брось начатую работу. А почему? Да потому, что ты обленился, а лентяи вечно заняты всякой чепухой. Заруби себе на носу, милейший, что автор детективов никак не связан с действительностью, кроме некоторых технических подробностей, как-то: законы баллистики, медицина, юридические законы. Надеюсь, ясно. Так что хватит нести всякий вздор».

Он побрился, собрал вещи и, спустившись вниз, осведомился у дежурного о расписании поездов на Афины. Тот начал листать книжку, ища нужную страницу. Латимер молча наблюдал, как он это делает, и вдруг у него вырвалось:

— А что, если бы я поехал отсюда в Женеву?

На другой день вечером Латимер получил письмо со штампом почтового отделения в Шамбеси. Это был ответ на посланные им Гродеку письма — свое и Питерса. Письмо было на французском.

«Вилла „Акации“, Шамбеси, пятница.

Дорогой мистер Латимер!

Я буду очень рад, если вы приедете ко мне завтра. Мой шофер заедет за вами в отель в 11–30.

Пожалуйста, примите мои уверения в глубоком к вам уважении.

Гродек.»

Шофер прибыл минута в минуту и, отсалютовав Латимеру, точно он был генерал, жестом пригласил его в машину, огромный шоколадного цвета автомобиль. Потом сел за руль, и машина быстро помчалась под моросящим дождем, точно они уходили от погони.