Эрик Эмблер - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

Такси доставило его к метро Трините. Он легко нашел Рю Бланш и стал подниматься по ней вверх. Найти эту улицу было нетрудно, потому что над ней одной сияли неоновые огни.

Улица имела очень деловой вид и немного походила на торговую выставку с той только разницей, что вместо торговцев, желающих продать свой товар, сидящих в складных креслах возле своих стендов, вас повсюду встречали небритые швейцары в ливреях и без них (почему-то костюмы были им то велики, то малы), заступая вам дорогу и предлагая убеждающей скороговоркой зайти в заведение и получить удовольствие.

Все та же неоновая надпись «Le Kasbah Parisien» висела над зданием, которое, наверное, совсем не изменилось с тех пор, как здесь директорствовал мистер Питерс. Два швейцара встретили Латимера у входа: негр, одетый в полосатый халат, с тюрбаном на голове и вьетнамец в засаленном фраке и феске. Видимо, желая задобрить и Аллаха, и Брахму, он украсил лоб алым пятнышком, удостоверяющим, что он принадлежит к уважаемой касте. Позади них на обеих половинках двери, как бы противореча и уничтожая все благочестивые намерения, была во весь рост изображена проститутка в марокканском костюме. Время унесло, конечно, ковры, диваны и фонари из резного дерева — все теперь стало попроще: столы и стулья были сделаны из гнутых металлических трубок; правда, на полу лежал ковер, по которому метались какие-то космогонические вихри и змеились полосы. Латиноамериканцев, исполнявших танго, также заменил прозаический усилитель, через динамики которого гремели французские танцевальные мелодии или ритмические удары, напоминающие звук работающего где-то вдали мотоцикла. В зале находилось человек двадцать или тридцать, но за пустующими столиками можно было посадить еще столько, а может быть, и два-три раза по столько. Вход стоил тридцать франков. Латимер сел за столик и заказал пиво. Он также попросил подошедшего к нему официанта, по-видимому итальянца, пригласить патрона, если он здесь. Официант ушел. Стук в громкоговорителях прекратился — зазвучала музыка. Несколько пар заскользили между столиками.

Латимер подумал, что сказал бы мистер Питерс, окажись он здесь. Вряд ли он теперь нашел свое бывшее заведение уютным. Латимер закрыл глаза и представил, как здесь было десять лет назад: танго, сигаретный дым, приятный золотисто-красный свет, одетые по моде того времени в платья с талией на бедрах женщины в модных шляпках, похожих на колокольчики, и остриженные под «фокстрот». Мистер Питерс, вероятно, встречал гостей в вестибюле или сидел в комнате с надписью «Дирекция», выписывая и проверяя счета. А потом сюда, в этот зал, пришел Димитриос…

К его столику приближался патрон. Это был высокий грузный человек, совершенно лысый, с тем выражением в лице, которое как бы говорило: «Я ко всему привык, меня уже ничем не удивишь».

— Месье желали меня видеть?

— Да. Я хотел у вас узнать, не были ли вы знакомы с месье Жиро. Он тоже был патрон этого заведения, но только десять лет назад.

— Нет, я его не знаю. Я здесь только два года. Простите, зачем вам это нужно?

— Да просто так. Хотелось его повидать.

— Нет, я его не знаю, — повторил патрон и, бросив быстрый взгляд на бокал с пивом, сказал: — Не хотите потанцевать? Правда, придется немножко подождать, потому что еще рано, но зато вы познакомитесь с настоящими красавицами.

— Благодарю, не надо.

Патрон пожал плечами и ушел. Латимер, допив пиво, рассеянно разглядывал публику, стены, как человек, который заскочил сюда, чтобы переждать грозу. Теперь ему действительно хотелось спать, и он пожалел, что поехал. Всему виной, разумеется, мистер Питерс. Своим рассказом он создал такое фантастическое впечатление, что нужна была поездка сюда, чтобы поверить ему. Подозвав официанта, Латимер расплатился и, взяв такси, поехал в отель.

Да, он очень, очень устал. Он подумал, что похож, наверное, на студента, которому дали только день на то, чтобы, прочитав шесть томов контовского «Курса позитивной философии», он завтра сдал экзамен. Нет, дело, пожалуй, обстоит гораздо, гораздо хуже. Ведь студента смущала бы и сбивала с толку невыполнимость задачи, тогда как Латимера мучило еще и чувство неизвестности, в его мозгу все время то вспыхивали, то гасли вопросы, на которые у него не было ответа. А за всем этим, конечно, таился страх. Ведь ему предстояло встретиться с Димитриосом, вором и убийцей, сутенером и торговцем живым товаром, негодяем и шпионом и, наконец, банкиром, с человеком, которого, казалось бы, убрали его сообщники и который как ни в чем не бывало радуется жизни и стрижет миллионы.