Эрл Гарднер - Полное собрание сочинений. Том 25. Дело о небрежной нимфе

— О, я бы сказала… через час. Возможно, немного больше.

— А в продолжение этого времени он находился у окружного прокурора, там, в суде?

— Какое-то время, да. Во всяком случае, он так сказал.

— Почему он не поехал сразу домой, на остров? Зачем он проделал такой неблизкий" путь сюда, к вам?

— Он хотел меня видеть.

— Что ему было нужно от вас?

— Он держал в руке оливковую ветвь. И сказал, что хоч> прийти к какому-то соглашению.

— Почему вы меня не известили' об этом?

У нее были широко раскрытые, невинные глаза.

— Ну как же, я собиралась это сказать… первым делом, утром!…

— А почему вы не дали мне знать немедленно?

— Вы сказали, что вас можно найти только через это… агентство Дрейка, и то лишь в крайнем случае. Я подумала, что с этим можно повременить до утра.

— Какого рода соглашение Олдер имел в виду?

— Он хотел дать мне денег, это я знаю точно.

— Сколько же?

— Он не сказал определенно.

Она вытянула правый указательный палец и рисовала им замысловатые фигуры на обнаженной коже ноги.

— Ну, а что еще произошло? О чем вы говорили?

— Он признался, что поступил необдуманно и слишком поспешно. Сознался, что побывал на моей яхте, обыскал ее, нашел бутылку с письмом и забрал его оттуда. Он сказал, что может доказать мне: это письмо — фальшивка, и он готов восстановить справедливость и возместить мне ущерб за причиненные неприятности.

— Й вы мне не позвонили?

— Ну, я же полагала, что это могло подождать до утра.

— А что он хотел, чтобы вы сделали?

— Просто покончить дело по-хорошему.

— Предлагал он вам какую-нибудь сумму денег?

— Ничего определенного, только сказал, что, если бы я приехала к нему домой, он сперва доказал бы мне, что письмо — фальшивка, а потом…

— Когда? Нет, нет, я имею в виду — когда он просил вас приехать?

— Сегодня вечером, или… который теперь час? О, уже утро… Ну, тогда, значит, вчера вечером.

— Что он еще сказал?

— Он сказал, что будет меня ждать, что калитку на мосту оставит открытой, а ворота в стене — незапертыми. Я могу отворить обе калитки и пройти прямо к боковой стене дома, откуда я прямиком попала бы в его кабинет. Он сказал, что собаку запрет в чулан и будет меня ждать.

— Вы не ездили туда?

— Конечно нет. Вы же мне не велели.

— Но вы ему не сказали, что не приедете?

— Нет.

— Почему?

— Я решила следовать вашим инструкциям, не говоря о них никому.

— Кому вы рассказывали о вашем разговоре с Олдером?

— Никому.

— Вы уверены, что не ездили туда?

— Ну конечно, не ездила. Естественно, я не желала видеть его без вас.

— А что ему все-таки было нужно на самом деле?

— Он хотел, чтобы мы обещали ему никогда не сообщать об этом письме в газеты. Он сказал, что может убедить нас обоих, что все это обман, куча ложных заявлений.

Мейсон поднялся и зашагал по комнате.

— Вы точно никому об этом не рассказали?

— Нет.

— И не рассказывайте. Никогда. И никому.

— Почему же?

— Не глупите! — сказал Мейсон. — В противном случае они попытаются повесить это убийство на вас. Полиции известно, что лицо, которое проникло в тот вечер на остров, ответственно за его убийство. Если они узнают, что Олдер ждал вас, они…

— Но я и не собиралась туда ехать. Это Олдер все повторял, что оставит для меня открытыми все ворота и что собаку посадит на цепь.

— Собака, как он и обещал, была заперта в чулане, — сказал Мейсон.

— По-моему, когда он ждет к себе кого-нибудь, он всегда запирает ее в чулан.

— Вероятно, да. А как собака относится к вам?

— Я, собственно говоря, ни разу ее не видела, кроме того вечера, в субботу, когда пес мчался, преследуя меня. А когда я бывала там в качестве гостьи, собака обычно бывала заперта в чулане. Этот чулан небольшой, но оборудован всеми собачьими удобствами, так что Принцу там живется превосходно.

— Какого рода сделку собирался заключить с вами Олдер?

— Не знаю. Я ему сказала, что он обо всем должен договариваться только с моим адвокатом.

— Значит, он все-таки мог ожидать вас?

— Конечно. Он хотел, чтобы я пришла, но я ему не обещала, что приду.

— Принял ли он ваш ответ как окончательный, как вы думаете?

— Он, по-видимому, надеялся уговорить меня, повлиять на меня, улестить. Последнее, что он говорил, было: он будет меня ждать, калитка будет отперта. Я должна была прийти прямо к нему в кабинет…

— Никому этого не говорите, — в который раз повторил Мейсон. — Если полиция к вам придет — а мне начинает казаться, что это теперь неизбежно, — просто скажите им, что это я рассказал вам про убийство Джорджа Олдера. Объясните, что я приезжал специально для того, чтобы посоветовать вам не делать никому никаких заявлений — ни полиции, ни газетам, — потому что фактически ваше дело все еще подлежит судебному разбирательству. Воспользуйтесь этим для отказа говорить. Не делайте никаких заявлений, твердите только одно: «Мне нечего вам сказать».