– Но когда мы в отпуск едем, полицейские по дому не носятся.
– А мне мистер Стрейнджуэйс понравился. Он мой любимый полицейский.
– Он не полицейский, леопарда ты пятнистая. Он частный познаватель.
– А кто это?
– Это… ну… это частный познаватель – такой человек, к кому приходят, когда что-то странное случается, а он их выслушивает и все познает. Как Шерлок Холмс. Когда полиция блуждает в потемках, он надевает фальшивую бороду и выслеживает преступника до его логова.
– А без бороды выслеживать преступника нельзя? Ненавижу бороды. Доктор Боуджен щекочется, когда меня целует.
– Не говори ерунды. Он надевает фальшивую бороду, потому что… Ну, станешь постарше, сама поймешь.
– Никогда не видела мистера Стрейнджуэйса с фальшивой бородой. И вообще мне столько же лет сколько тебе, дубина.
– Ты на десять минут позже родилась.
– Женщины всегда старше своих лет. Это всем известно.
– О, громы и молнии! Ты не женщина. Ты анфантериябль [18] Искаж. от выражения enfant terrible ( фр .), означающего «несносный ребенок», букв. «ужасный ребенок». – Здесь и далее примеч. пер.
.
– Не передразнивай мисс Эйнсли. Она надутая вампирша.
– А вот и нет, она помогала нам с дядей Эндрю лепить снеговика.
– А вот и да! У нее кровавые ногти и острые белые зубы.
– Чтобы лучше съесть тебя. Тетя Бетти тоже красным ногти красила. Даже на ногах. Я видел их тем вечером, когда она заходила.
– Каким вечером? – переспросила Присцилла.
– Когда умерла и отправилась на небо. Она зашла, посмотрела на меня и снова вышла. Тетя Бетти думала, я сплю. Лицо у нее было белое, как смерть. Я в лунном свете ее видел. И выглядела она совсем замерзшей, как снеговик.
– Наверное, это был ее призрак.
– Не говори ерунды! – воскликнул Джон. – Как она могла быть признаком, если была немертвая?
– Что ты вообще мелешь?
– Это секрет. Я слышал, как папа и мистер Стрейнджуэйс… Ш-ш-ш, кто-то идет!
В детскую вошел Хэйуорд Рестэрик. По лицу и осанке отца близнецов сразу становилось ясно, что перед вами отставной военный и сельский сквайр. Его льняные висячие усы, пожалуй, несколько длиннее, чем предписывала мода кавалергардов, напоминали о саксонских корнях его рода. Рестэрики из Истерхэма были древнее «Книги Судного дня».
Хэйуорд обвел детскую озабоченным взглядом: вид у него был офицера, производящему смотр роте.
– Это еще что? – осведомился он, когда его взгляд уперся в гору игрушек на полу.
Джон выпятил нижнюю губу, готовясь к выволочке, зато Присциллу вопрос ничуть не тронул. Встряхнув темными кудряшками очаровательным жестом, который переняла у своей матери-американки, она ответила:
– Мы прибираемся в шкафу с игрушками, папа.
– Прибираетесь? Гм… Ну ладно, тогда пусть Джон заканчивает один. Тебе пора на урок музыки, малышка.
В последние месяцы из-за снежных заносов и карантина по причине кори школьные занятия отменили, и родители сами от случая к случаю давали им уроки. Хэйуорд Рестэрик – к немалому удивлению тех, кто видел в нем воплощение английского любителя прогулок, охоты и прочих развлечений под открытым небом, – обладал немалым музыкальным талантом.
Подбежав к отцу, Присцилла взяла его за руку и возбужденно потянула к двери. С порога он оглянулся на сына, который снова глядел в окно.
– Не отвлекайся, старина, – сказал он вполне доброжелательно, но с оттенком подавляемого раздражения, от которого мальчик немного подобрался. – Приберись в комнате. Нельзя же все утро витать в облаках.
– Мы смотрели, как тает снеговик.
– Он никуда не денется, пока ты убираешься. Твое духовое ружье ведь не заряжено? Ты уверен?
– Дядя Эндрю, когда его подарил, сказал, что мне можно стрелять из него по птицам из окна.
– Я спросил тебя, заряжено ли оно.
– Мне надо держать его наготове, вдруг я увижу птицу и…
– Я же говорил тебе, Джон, никогда не держать ружье заряженным, верно? Тебе десять лет, и пора уже научиться обращаться с огнестрельным оружием. Ладно, давай-ка посмотрим, как ты сейчас выстрелишь, не то забудешь разрядить.
Джон послушался. Он был бесстрашным парнишкой, но знал, что не стоит провоцировать приступ внезапной ярости, какую вызывало у его отца любое неповиновение. Он сознавал, что хотя обычно его отец был человеком терпеливым и добрым, но мог вспыхнуть в любой момент от мельчайшей искры. А в последнее время отец просто сам не свой. Всему виной гнетущая атмосфера, воцарившаяся в доме с самых тех пор, как умерла тетя Бетти. Перемена в отце, на взгляд Джона, вполне совпадала с прочими странностями: отмена занятий в школе, приходы и уходы полицейских, прорвавшиеся трубы, жутковатый снеговик или разговоры взрослых в полголоса, которые обычно обрывались, когда он или Присцилла входили в комнату. Иными словами, все стало с ног на голову в доме, где обычно жизнь шла заведенным чередом, отлаженным, как новенький восьмицилиндровый мотор.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу