Игорь Трофимкин - Призрак с улицы Советской

— Не все так просто. Анна Сергеевна отличный психолог. Она видела, кого можно обломать быстро и оставить здесь, а кого заманить для работы в домах свиданий красивой мечтой о счастливой жизни с богатым мужем, а кого за границу послать. — Панарина вдруг успокоилась и заговорила быстро, будто стараясь освободиться от тяжкого груза. — Она девушек сортировала. У нее ведь не только та квартира, где вот он был, — она показала на Батогова. — Из ее квартиры есть ход на третий этаж. Там четыре комнаты.

Анна смеялась, говорила «мой дом в крепость превращу с потайным ходом». Могут одновременно четыре пары встречаться. А в случае опасности — три выхода. На парадную лестницу, на черную и вниз на второй.

— Значит, она может быть там сейчас?

— Скорее всего.

— Николаев! — позвал Евграф Акимович. Когда следователь подошел, он передал ему слова Панариной и, попросив в случае задержания ворожеи дать ему возможность с ней побеседовать, снова подсел к Панариной.

— Ну, теперь давайте о Голове, то есть об Агапове.

— Это разговор особый, — Панарина отвела взгляд.

— Давайте по порядку, Ирина Юрьевна!

— Агапов — человек удивительный и страшный. Он потрясающий умница…

— Это вы уже говорили.

— Хорошо. Тогда я о себе и Татьяне Демидовой расскажу. У меня Агапов сначала никаких эмоций не вызывал. Направил меня к нему шеф, когда на работу взял, чтобы я знала его требования. Но когда я поговорила с ним один раз, меня почему-то потянуло прийти еще. Говорил он удивительно. Обо всем и, самое главное, о том, что меня могло тронуть, заинтересовать. Именно меня, понимаете! И Таня признавалась, что он ее быстро покорил… Не в том смысле… — Панарина запнулась. — Он, по-моему, ни с кем не… не сожительствовал. Ему нравилась интеллектуальная власть над людьми, особенно над женщинами. Каждая приходившая очень скоро попадала от него в зависимость. Тем более, что, кроме уроков английского, он взял на себя добровольную обязанность писать для некоторых девушек письма клиентам за границу. Писал, естественно, на английском, и до того красиво… что можно отдельной книгой выпускать. Девушки друг дружке его рекомендовали. Слава о нем шла, как о большом мастере письмами иностранцев охмурять.

— И давно он письмами да языком промышлял?

— Давно. Его многие знали в городе. Вот тот Семенов, который на Васильевском жил, тоже к нему посылал. Еще в те времена, когда самого Агапова мало знали. Тогда он не за границу писал, а просто сводней был.

— За что же его могли убрать, если он таким нужным человеком был?

— Не знаю.

— Ирина Юрьевна, давайте пофантазируем. Но, конечно, не просто так, а на основе фактов. К Агапову вначале пришла женщина, которая пила с ним кофе, коньяк. Она подсыпала ему в чашку барбитураты — смертельную дозу. И ушла, когда он начал засыпать. Потом уже явился убийца с пистолетом. Кем может быть женщина?

— Не знаю. Его все уважали, кое-кто просто без ума был. Некоторых мужья ревновали. Он ведь уроки давал не только незамужним.

— Нет, это не то. Кто из женщин мог желать его смерти?

— Ладно, сказала «а», надо говорить «б». Курдова очень ревновала свою горничную Сашеньку к нему. У них ведь, у «розовых», все очень сложно. Постоянную партнершу найти трудно, чувства сильнее и… ну, бешеные они какие-то… — Она запнулась. — Вы не подумайте, что я тоже…

— Да я не думаю. Значит, Курдова любила свою Сашеньку так сильно, что могла отравить Агапова. А что Саша, тоже была привязана к нему?

— Она была единственной, к кому он был неравнодушен. Во всяком случае, так он мне говорил. Неразделенная любовь. Ну и она его боготворила. Хотя, я думаю, не как мужика. Но Анна приходила в ярость, когда узнавала, что Сашенька была у него. Вот и все.

— Пожалуй, почти все вылепили. Вот осталась у нее не до конца ясной история с Таней Демидовой. Как же все-таки это случилось?

— Обычно, — устало вздохнула Панарина. — Захотелось ей погадать. Как там ее Володя воюет, да не случилось ли чего с ним. Писем первый месяц не было от него совсем. Только записочку через неделю после отъезда с оказией прислал. Вот я и отвела ее к Анне. — Она помолчала, потом зло сказала: — Ведь говорила, предупреждала я эту дрянь, чтобы просто раскинула карты, наболтала чего-нибудь для успокоения и ладно. А она взялась Таню обрабатывать и мне еще сказала: «Раз у нее муж омоновец, пусть будет нашей, пригодится». Так и пошло. Не могу больше, отпустите меня.

Евграф Акимович попрощался с ребятами из бригады, и они с Батоговым отправились по домам. В машине Евграф Акимович сказал: