Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

Впрочем, к вечеру Чоглокову были выданы несколько корзин с жареной стерлядью. Рыбу проверил приказной медикус, который в доказательство, что еда не отравлена, отведал ее первым.

После ужина, когда ближайшие трактиры и постоялые дворы были тщательно проверены и повсюду дежурили люди Тайной канцелярии и Преображенского приказа, великокняжеской чете наконец были поданы лошади, и на ночь глядя они тронулись в путь.

Так Шешковский заставил любимую женщину немножко поголодать, но зато, возможно, снова спас ей жизнь. И как это бывает довольно-таки часто, подозрение в дерзком покушении пало на человека, который, скорее всего, не имел вообще никакого отношения к происходящему. Камергер Петра Федоровича князь Александр Михайлович Голицын [99] Князь Александр Михайлович Голицын (1718–1783) – русский генерал-фельдмаршал из рода Голицыных-Михайловичей. был виновен лишь в том, что не сопровождал цесаревича в этом путешествии, заранее испросив у того отпуск. Понимая, что Александр Михайлович стал жертвой обстоятельств, Шешковский упросил Шувалова не мучать понапрасну его светлость, а лучше отослать того с посольством в Гамбург, с глаз долой – из сердца вон. Голицын получил четыре тысячи жалования, что было немного, так как назначение готовилось впопыхах. Как и следовало ожидать, перемена участи Александра Михайловича больно ударила по малому двору, особенно кручинилась его свояченица, недавно вернувшаяся к своей госпоже после серьезной травмы княжна Гагарина.

На Рождество в Тайную канцелярию пришло свежее донесение из Преображенского, у Екатерины Алексеевны обнаружилась весьма странная сыпь. Великая княгиня не может показаться на людях, никакие мази, никакие лекарства не помогают!

Степан рвал на себе волосы, все сходилось к тому, что московские дознаватели что-то напутали, не изъяли всех продуктов, не обратили внимания на воду, а может быть, доверчивая Фредерика получила в подарок какую-нибудь пудру или духи, уколола пальчик отравленной иголкой! На счастье, через пару дней на его стол лег новый отчет, доктор Бургав [100] Герман Бургав (Боергав-Каау) (1705–1753) – лейб-медик императрицы Елизаветы Петровны, главный директор Медицинской канцелярии. Из семьи известных западноевропейских врачей. дал цесаревне пузырек талькового масла, после применения которого прыщи сошли.

Из-за ухудшения самочувствия государыни на Масленой двор все еще находился в Москве. Елизавета Петровна была свалена в постель сильнейшими почечными коликами, но обсуждение недуга Ее Величества приравнивалось к государственной измене. Официально сообщили, что императрица заперлась в своих покоях для решения наиважнейших государственных вопросов. Одну ночь в прилегающих к покоям императрицы комнатах господ Чоглоковых, кроме уже привыкших оказывать помощь императрице Владиславовой и Евреинова, дежурили канцлер Бестужев и генерал Апраксин.

Несмотря на упомянутый выше строжайший запрет, Фредерика несколько раз обсуждала эту тему со своей комнатной девушкой-финкой, кстати, той самой, что передавала записки Андрея Чернышева. Поняв, что, если цесаревна и дальше будет выказывать подобную неосторожность, она может пострадать, Шешковский настоял на том, чтобы разговорчивую девицу в срочном порядке выдали замуж. Замужество автоматически отстраняло ее от двора, так что это была форменная отставка. Фредерика тяжело переживала потерю еще одной подруги, но тут уж Шешковский был неумолим, много раз он представлял, как заплаканная красавица умоляет его вернуть глупую девку ко двору и как он, рыдая вместе с ней, вынужден отказать. Безопасность Фредерики превыше всего. Он же вот уже несколько лет как ничем иным не занят, как только спасением жизни и чести своей дамы. В этих видениях все заканчивалось на один манер, они плакали, обнявшись на голубом канапе, после чего Фредерика признавала правоту Степана, обещая впредь быть осторожной и прося верного рыцаря не оставлять ее своим покровительством.

Императрица прохворала десять дней, после чего камни вышли, и ей стало лучше. Она даже соблаговолила украсить голову одной из своих фрейлин, выходящей замуж, своими бриллиантами – честь, которой удостаивались не многие приближенные дамы. Правда, для этого Ее Императорскому Величеству пришлось сесть в постели, спустив на пол ноги, и, закончив работу, она была вынуждена еще час отдыхать, слушая, как Мавра Шувалова читает ей книгу. Обо всех этих подробностях Шешковский узнал из срочного донесения, поступившего из Преображенского, причем слухач уверял, что Мавра сама рассказала об этом Екатерине Алексеевне, после чего цесаревна выразила огорчение состоянием Ее Величества, и Шувалова заверила ее в том, что передаст государыне ее слова.