Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

«Бьет – значит любит», – шевельнулось в голове Шешковского, но он продолжал стоять перед великой княгиней по стойке смирно, готовый принять попреки и побои, арест или даже смерть. Впрочем, даже если бы Екатерина приказала арестовать сыскных дел мастера, государыня бы его немедленно освободила. Другое дело, если бы она кликнула слуг, чтобы те покуражились над ним, как он издевался над Андреем. А потом бесчувственного бросили бы в вонючую Мойку. Степан смотрел на свою даму, впервые понимая, что ради своих целей она не остановится ни перед чем. Тонкая волшебная Фредерика исчезла, уступив место решительной и непредсказуемой Екатерине, и если бы нежная Фреде – рика простила Степану его вину, Екатерина мстила за своих друзей.

Впрочем, так ли страшна смерть? Куда хуже было бы потерять милость прекрасной дамы, утратить самою возможность видеть женщину, которую он любил, лишиться права защищать ее, оберегая от зла.

Подперев спиною дверь, со сложенными на груди руками, кариатидой застыла верная Матрена, светлые волосы убраны в аккуратную прическу, справа заколка в виде веточки жасмина, любимый цветок великой княгини, зеленое платье с теми же цветами. Немая, бесчувственная статуя, будет Степан кровью истекать, бровью не поведет. Подыхай, пропадай.

Впрочем, кто сказал, что Екатерина замыслила расправиться с ним? Она ведь не дура, понимает, во дворце повсюду глаза и уши, куда они денут труп? Как объяснят, отчего следователь, зайдя в покои цесаревны, не вышел оттуда?

– Вышеупомянутые господа были арестованы по приказу государыни, – промолвил Шешковский, последние слова он произнес так тихо, что Екатерине пришлось подойти к молодому человеку чуть ли не вплотную. – Я выполнял приказ, Екатерина Алексеевна, что я должен был делать?

– Вы много раз говорили мне о том, что, – Фредерика покраснела до корней волос, отчего сделалась почти прежней, – что вы любите меня, – произнесла одними губами цесаревна, опасливо косясь в сторону застывшей на своем посту Балк.

– Я люблю вас больше жизни, больше Бога.

– Тогда почему вы пытали Андрея? К чему эта жестокость? Я бы рассказала вам обо всем как на духу. За мной постоянно наблюдают, я не остаюсь наедине с собой даже ночью. Я не могла бы завести любовника, даже если бы этого хотела.

У Степана потемнело в глазах, он попытался обнять Фредерику, но та ловко извернулась, и его рука, как это неоднократно бывало уже во сне, схватила лишь напоенный ароматами ее духов воздух.

– Не забывайтесь и отвечайте на мои вопросы.

– Я не применял пыток, ни один из них не висел на дыбе, им не разбивали пальцы, не выкручивали суставы, их не клеймили, но ничего не делать я не мог. – Степан облизал пересохшие губы. – Если бы я не применял к ним никакого физического воздействия, если бы они уходили с допроса довольные жизнью, после них экзекуторы занялись бы мной. Вы не знаете наших правил.

– Я понимаю. Но вы били безоружного, связанного… – обессиленно Фредерика упала на стул, закрыв лицо руками, какое-то время ее плечи сотрясали рыдания. – Как это гадко! Как подло!

– Если бы Андрей Чернышев не был арестован, как дворянин, я мог бы вызвать его на дуэль, – Шешковский тщательно подбирал слова. – Его поведение было настолько неосторожным, а подчас вызывающим, что он полностью загубил свою репутацию и мог серьезно скомпрометировать вас.

– Моя жизнь закончилась. – Екатерина вытерла заплаканные глаза, с вызовом глядя на Степана. – Вы же читаете доносы и знаете мое положение при дворе. Я имела разговор с покойным Андреем Ивановичем, и он обещал, что наша небольшая тайна с Петром Федоровичем не выплывет наружу. А тем временем я постараюсь как-то улестить Его Высочество, как-то влюбить его в себя, а вы… теперь Елизавета Петровна понимает, отчего я до сих пор не подарила ей наследника престола, и меня отправят в монастырь.

– Вы говорите о разводе?! – Степан задохнулся нежданной радостью. – Если так, – он подошел к цесаревне и церемонно опустился перед ней на одно колено, – вас отправят домой, и я тайно последую за вами, Фредерика. Петр Федорович не любит и не ценит вас, а я…

– Меня отправят не к матери, я уже спрашивала у Елизаветы Петровны, я слишком много знаю. Меня сошлют в какой-нибудь северный монастырь, где я проведу остаток своей жизни. Все! – Она закрыла лицо руками.

– Если бы вы только могли поверить мне, – Степан был вне себя от горя, – я заберу вас из монастыря, я… Мы убежим из этого страшного места, я сделаю нам другие паспорта, мы уедем в Европу, никто и никогда не найдет нас.