Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

– Ах, простите, я просто хотела сказать, что когда я потеряла всех, кто мне был дорог, судьба послала мне принцессу Фредерику, и я сразу поняла, что не позволю отобрать еще и ее! Если бы Чоглоков осуществил задуманное, ну, вы, несомненно, осведомлены, о чем я.

– Чоглокова следовало судить и публично казнить, – отрезал Шешковский, – вы подарили ему слишком легкую смерть. А теперь судить будут вас.

– Пусть судят. Но если бы Николай Наумович повредил Екатерине Алексеевне, если бы он повредил ребенку?!

Шешковский почувствовал могильный холод.

– Екатерина Алексеевна потребовала, чтобы ни я, ни Мария Семеновна не смели жаловаться государыне или Петру Федоровичу, ей было стыдно, что в ее же доме на нее было совершено гнусное покушение. Но если не сообщить, он остался бы безнаказанным. Более того, Николай Наумович и его супруга считаются как бы нашими авгурами. Они имеют право приходить и уходить в любое удобное для них время, могут запереть на ключ великого князя или оставить без сладкого великую княгиню. Одно слово Екатерины Алексеевны, и Чоглокова бы казнили, полагаю, Елизавета Петровна отменила бы ради такого случая запрет на смертные казни, но… Екатерина Алексеевна испугалась огласки.

Шешковский подергал за шнурок для вызова слуг и потребовал принести графин воды. Когда лакей выполнил приказ и закрыл за собой дверь, Мария Яковлевна продолжила.

– У меня не оставалось выбора…

– Вы могли нарушить приказ и сообщить о преступлении Чоглокова.

– Тогда бы Екатерина Алексеевна навсегда лишила бы меня своего доверия, а это самое страшное, – Мария Яковлевна выглядела подавленной, – кроме того, как вы знаете, государыня в отъезде, я не была уверена, что ваши люди прослушивают спальню Чоглоковых, медлить же было невозможно.

– Откуда у вас яд? – Шешковский мучительно решал, что теперь ему следует предпринять. С одной стороны, вина княгини Грузинской была доказана, но с другой… Отправляя Марию Яковлевну в крепость, он лишал Фредерику единственной реальной защиты. Человека, который ради безопасности великой княгини легко пошел на преступление и теперь не менее легко взойдет на эшафот.

– Яд некоторое время назад приобрела. – Она поправила выбившуюся из прически прядь. – Собственно, это в больших дозах яд, а в малых… так, дурман наслаждения…

– Для кого же он предназначался? – Шешковский ловил каждое ее слово.

– Я купила пузырек, для того чтобы иметь средство защиты. Я не собиралась нападать первой, только обороняться. – Она потупилась. – У Екатерины Алексеевны много врагов. Но хуже всех те, что рядом. Те, что улыбаются, говорят приятные вещи, а потом за спиной… – Она задумалась на мгновение, по всей видимости, мучительно размышляя, стоит ли говорить Шешковскому всю правду или хватит половины. – Возьмите, к примеру, Сергея Салтыкова.

Степан вздрогнул.

– Супруг рассказывал мне, будто бы, напившись с великим князем, этот, с позволения сказать, дипломат позволяет себе такие речи… О себе, о Екатерине Алексеевне и, главное, о еще не родившемся наследнике. – Она сверкнула на Шешковского очами. – Отчего только Тайная канцелярия до сих пор не усекла поганцу его мерзкий язык?!

– Что же говорил Сергей Салтыков? – Шешковскому показалось, будто сердце готово выскочить у него из груди.

– Врал безбожно! – Мария Яковлевна покраснела и отодвинулась от следователя. – Брешет о благодарности, которую царская фамилия якобы должна испытывать к нему за какие-то там особые заслуги. И какие именно, говорит, не стесняется. Да если я только осмелюсь повторить все это перед государыней, она же меня саму на моем же языке велит подвесить. А Салтыкова никто не тронет, пока канцлер и вице-канцлер на его стороне. Вот я и подумала, что там, где законным путем нельзя, подойдет и безнаказанный. Мало ли народа помирает во цвете лет? Ведь если только дать ход подобно – му делу, скорее всего, найдутся и такие, кто встанет на сторону Салтыкова и оговорят Екатерину Алексеевну, все знают, как относится к законной супруге Петр Федорович. Ее Императорское Высочество беспомощна перед клеветниками. Вы думаете, когда она родит наследника – она приобретет особый статус, и от нее отстанут? Я знаю, думаете, все так думают. А что если к тому времени Салтыков успеет убедить всех, что это его ребенок, а не Петра Федоровича?

– Его казнят, – поперхнулся Шешковский.

– Да хоть расказнят! Но ведь и цесаревну нашу, поди, не помилуют! Вот я и решила, накапаю средства в его бокал с вином, и все дела. – Княгиня отпила воды. – Настанет время, Степан Иванович, Екатерина Алексеевна расправит крылья. И важно, чтобы к тому времени и наследник у нее был, да и вообще…