Константин Туманов - Трущобы Петербурга

ПО ДЕЛАМ СЛУЖБЫ мне нередко приходилось бывать в одной из московских тюрем, начальником которой состоял энергичный и дельный полковник Геков. Свою тюрьму он называл не иначе как город ком и был отчасти прав, так как в ней в былые годы свободно размещалось до четырех тысяч арестантов, да и нормально она была выстроена на 2800 человек.

Как-то раз, окончив свои занятия в конторе тюрьмы и туго набив свой портфель разными показаниями и протоколами, я уже уходил домой, но в воротах повстречался с полковником.

— Доброго здоровья, батюшка, — сказал он, сжимая мне руку в своей огромнейшей длани. — Что же, набили свой мешок, да и домой торопитесь, боитесь, что у меня тут под вечер ограбят? По бродяжничьим делам, я думаю, все больше у нас копаетесь?

— Всяких у вас тут наберется довольно, — отвечал я.

— Но бродяг, батюшка, больше всего, они и нас завалили прошениями об открытии звания. Для них прошли вольные времена, и теперь, согласно новому распоряжению, не охота идти на Сахалин наравне с ссыльно-каторжными.

— Да, это для них был большой сюрприз.

— Нет, вы только послушайте, какой я одному «непомнящему» преподнес недавно сюрприз! Удовольствие быть со мною знакомым обойдется ему не меньше пятнадцати лет каторги!

— Как так?

— Так, я сам узнал одного бродягу, уличил и заставил во всем сознаться. Представьте себе, что я с этим канальей встречался в обществе и был хорошо знаком. Сначала он думал было меня дурачить и утверждал было, что я обознался и перепутал, но вы знаете меня, — если я уж за что возьмусь, добьюсь своего. Так и здесь.

— Это интересно! Кто же он, расскажите, пожалуйста, полковник.

— Кто он на самом-то деле, я и до сих пор затрудняюсь прямо сказать, так как последнее его показание еще не проверено на месте, но за кого я знал его до приятной встречи здесь в тюрьме, я вам расскажу.

Когда я служил в К-ском полку в Варшаве, я часто бывал в семействе моего товарища по полку Бэйского, состоявшем из жены, мужа и сестры жены, девицы. Все они были люди очень веселые, симпатичные, гостеприимные, и у них всегда было приятно проводить время. С самим Бэйским мы были на «ты» и нередко за стаканом вина просиживали до глубокой ночи. Он был вспыльчивый, но большой добряк, и в полку его все любили. Часто у них бывали вечера, на которых играли в карты, плясали и пели.

На этих вечерах в последнее время между нашим братом военным начал показываться штатский — некий Лясий, который мне при первом же знакомстве показался чрезвычайно несимпатичным. Он был какой-то слащавый и приторный в разговорах и любезностях, слишком предупредительный и всем как бы искал случая чем-нибудь угодить, подделаться. Красоты в нем я никакой не замечал, правда, он был высокого роста, хорошо сложен, но его кудрявая голова с выпуклыми глазами и толстыми, отвислыми, как у лошади, губами напоминала мне болванов, выставленных в окнах хороших парикмахерских. Женщинам между тем он нравился и подкупал их больше всего тем, что, как дилетант и поверхностный во всем человек, он немного играл на рояле, немного пел, умел вальсировать — словом, имел внешность и лоск, на что так падки женщины.

Чем он занимался, кто он и что он, как я, так и сам Бэйский не знали, а между тем Бэйский сам его где-то раскопал и ввел в дом, где его любезно принимали и где он стал, как потом я уже заметил, для госпожи Бэйской самым желанным гостем. После данному обстоятельству я, впрочем, ничуть не удивлялся.

Госпожа Бэйская была ветреная, пустая женщина и в подобных только людях, как Лясий, видела настояние таланты. Талант у Лясия, действительно, не замедлил проявиться. Летом Бэйские еще жили на даче, недалеко от Варшавы, куда супруг только раз или два в неделю мог приезжать отдохнуть. Как-то раз мы отправились с Бэйским на дачу в страшную погоду. Лил дождь как из ведра, ветер дул такой, что едва можно было держаться на ногах. Тем не менее мы, шлепая по колени в грязи, около десяти часов вечера добрели до дачи.

На даче между тем нашли мы только прислугу и мирно спавшую девочку Бэйских, Надю, а госпожа Бэйская с Лясием, как объяснила нам прислуга, были у соседей, куда направились и мы.

Наше появление там было для всех неожиданностью, и я живо, как теперь, помню, какими взглядами обменялись госпожа Бэйская с Лясием при виде мужа, а он, вахлак, ничего не замечая и уверенный в своей жене, принялся весело рассказывать о своем путешествии, демонстрируя свою намокшую, непрезентабельную фигуру.