Агата Кристи - Долгое прощание

– Вы, значит, думаете, что Рейберн мошенник? – спросил я сердито.

Пагетт именно так и думал. Насколько эта его уверенность питалась обидой за подбитый глаз, я не знаю. Он имел к Рейберну небольшой счетец. Да и внешность последнего говорила против него. Я же решил ни во что не вмешиваться: человек, который позволил сделать из себя совершеннейшего дурака, должен стараться хотя бы не разглашать это. Но Пагетт, чья энергия не ослабела от его последних неприятностей, был сторонником крутых мер. Он пошел в полицейское управление, послал огромное количество телеграмм и пригласил всю свору английских и голландских полицейских пить виски с содовой, конечно, за мой счет.

Ответ Милдрея мы получили в тот же вечер. Он понятия не имел о моем секретаре.

Во всем этом деле было только одно светлое пятнышко.

– Во всяком случае, – сказал я Пагетту, – вы не были отравлены. Это был ваш обычный желчный приступ.

Я заметил, как он вздрогнул. Это доставило мне большое удовольствие.

Пагетт снова обрел форму. Его мозг положительно начинен яркими идеями. Ему теперь кажется, что Рей: – берн ни более ни менее как знаменитый «человек в коричневом костюме». Я осмелюсь предположить, что он прав. Он всегда прав. Но все это становится очень неприятным. Чем скорее я достигну Родезии, тем лучше. Я объяснил Пагетту, что он не будет сопровождать меня.

– Понимаете, мой дорогой, – сказал я, – вы должны остаться здесь. Каждую минуту вы можете потребоваться, чтобы удостоверить личность Рейберна. А кроме того, нужно подумать о моей репутации как члена парламента. Я не могу ездить с секретарем, который совсем недавно был замешан в обыкновенном уличном скандале.

Пагетт задрожал. Он настолько респектабелен, что его внешность для него источник страдания.

– Но что вы будете делать с вашей корреспонденцией и с черновиками ваших речей, сэр Юстус?

– Я сумею все сделать сам, – сказал я. – И без труда.

– Ваш личный вагон должен быть присоединен к одиннадцатпчасовому завтрашнему поезду, – продолжал Пагетт. – Я обо всем позаботился. Миссис Блейр берет с собой горничную.

– Миссис Блейр? – закричал я, задыхаясь.

– Она сказала мне, что вы предложили ей место в вагоне.

– Да, в самом деле, я начинаю припоминать! В маскарадную ночь я даже уговаривал ее. Но я никогда не думал, что она согласится. Как бы она ни была прекрасна, я не думаю, чтобы мне очень хотелось иметь ее своей спутницей до Родезии и обратно.

Женщины требуют всегда так много внимания. И они иногда очень мешают.

– Я что, еще кого-нибудь пригласил? – спросил я Пагетта нервно. Со мной случаются иногда удивительные вещи.

– Миссис Блейр думала, что вы пригласили также полковника Райса…

Я застонал.

– Должно быть, я был здорово пьян, если пригласил Райса. Очень пьян. Послушайте моего совета, Пагетт, пусть ваш синяк будет вам предостережением. Не напивайтесь больше.

– Вы знаете, что я трезвенник, сэр Юстус!

– Нужно дать самому себе клятву, если имеешь подобную слабость. Я больше никого не приглашал, Пагетт?

– Насколько я в курсе дела, никого.

У меня вырвался вздох облегчения.

– Имеется еще мисс Беденфельд, – сказал я задумчиво, – Она хочет поехать в Родезию, чтобы откапывать там скелеты. Я хочу сделать доброе дело – предложить ей временную работу в качестве секретаря. Она умеет печатать, я знаю, она говорила мне.

К моему удивлению, Пагетт сильно этому воспротивился. Он не любит Анну Беденфельд. С той самой ночи, как он получил свой синяк, он начинает волноваться, когда речь заходит о ней. Специально, чтобы подразнить его, я приглашу девочку, Как я уже говорил, у нее очень хорошие ноги.

Мне кажется, я никогда не забуду свое первое впечатление от зрелища мыса Доброй Надежды. Я встала очень рано и вышла на палубу. Мы плыли заливом. Горы были покрыты барашковыми облаками, а внизу у самого моря, купаясь в золотых утренних лучах, раскинулся спящий город.

Я затаила дыхание и вдруг почувствовала внутреннюю боль, которая бывает иногда у людей, сталкивающихся с чем-нибудь прекрасным. Я не умею выражать подобные вещи, но знаю, что нашла, может быть, только на одно мгновение, то, к чему стремилась с того самого времени, как оставила Литл Хемпсли. Что-то новое, что-то, о чем я всегда мечтала, что-то, что удовлетворило мою вечную любовь к романтике. Почти бесшумно, или мне только так показалось, «Килморден» скользил по заливу.