Елена Михалкова - Ваш ход, миссис Норидж

Томас кивнул.

– Мне доводилось слышать, будто Дженкинс – дочка местного аптекаря. Он умер рано, и тетушка приютила его дочь. Аптека сгорела, девушка осталась без гроша за душой… Когда-то тетушка обещала Дженкинс, что весь Дастанвиль достанется ей.

Гувернантка изумленно взглянула на юношу.

– Это так, – кивнул Томас. – Они были подругами. Тетушка любит поддразнивать ее: то обещает, что отпишет ей половину поместья, то уверяет, что после ее смерти Дженкинс останется без гроша.

– Что же та отвечает на угрозы?

Томас беззаботно рассмеялся.

– О, Дженкинс – добрейшая душа! Она предана тете Аделизе, как собака.

«Но если вы будете без конца шпынять собаку, она либо сдохнет, либо озлобится», – сказала себе миссис Норидж.

«Доктор Хэддок, не встречались ли вы с таким последствием длительного отравления, как неконтролируемые движения пациента? Я не имею в виду тяжелые судороги в бессознательном состоянии. Предмет моего интереса выглядит как непроизвольные постукивания пальцами; это постукивание не объясняется погруженностью в свои мысли или глубоким сосредоточением на какой-либо идее, поскольку проявляется как во время разговора, так и вне его…»

Миссис Норидж, не дописав строки, порвала письмо и сожгла обрывки. Не стоит тревожить доброго доктора раньше времени.

Когда болезнь усадила леди Бассет в кресло, к первому этажу было пристроено длинное крыло, чтобы хозяйка могла в любое время без чужой помощи оказаться и в гостиной, и в оранжерее, и в библиотеке. В дальнем углу этого крыла располагался и кабинет, где накануне была сыграна шахматная партия, которую леди Бассет выиграла.

Миссис Норидж поднялась по лестнице на второй этаж. Рыцарские доспехи тускло поблескивали в приглушенном свете, от тяжелых портьер исходил аромат фиалкового корня – горьковатый, землистый. Горничные знали свое дело и вовремя меняли саше, чтобы благоухание радовало хозяйку. Коридор закончился просторной комнатой. Дверь была открыта, и гувернантка вошла.

Удивительное зрелище предстало ее глазам!

Она оказалась не в комнате, а в небольшой зале, превращенной в музей. Между двух колонн, подпиравших сферу потолка, высилось вертикально поставленное чучело крокодила, чья шкура напоминала рыцарскую броню. Головы львов, носорогов и антилоп были развешаны по стенам, а между ними висели длинные копья, ножны, сабли разнообразных форм и деревянные лук со стрелами, расположенными веером.

Огромный стол был засыпан ворохом карт, прижатых черепом носорога. Напольный глобус с белыми пятнами испещряли надписи – по-видимому, сделанные рукой владельца этого странного кабинета-музея.

Внимание миссис Норидж привлек застекленный шкаф с пробирками. Темно-зеленые, желтые, стоящие тесно, словно в аптеке… Она подошла ближе, пытаясь прочесть надписи, но это была какая-то тарабарщина. Гувернантка потянула на себя дверцу – та приоткрылась легко, и в нос миссис Норидж ударил резкий острый запах.

– Бог мой, что вы делаете!

Эммет Ричардс, выскочивший, как чертик из табакерки, кинулся к ней, размахивая руками.

– Не трогайте! Оставьте!

Он оттеснил ее от шкафа, захлопнул дверцу и запер на три оборота ключом, который возник у него в руках как по волшебству.

Миссис Норидж сказала, удивленно подняв бровь, что и не думала ничего трогать. Однако мистер Ричардс не мог успокоиться.

– Это коллекция ядов! Я собирал их во всех своих странствиях. Здесь есть сухие травы, одна щепотка которых может быть губительна для человека! Капли, в которые охотники племени интурайю окунают стрелы, прежде чем идти на льва, и этого количества на наконечнике хватает, чтобы ослепить чудовище. Опаснейшее вещество! Шаманы интурайю извлекают его из растения, место произрастания которого держится в большой тайне.

Миссис Норидж предположила, что хранить яды в открытом шкафу, в незапертой комнате может быть рискованно. Ее собеседник напыжился.

– Я всегда запираю эту комнату! Всегда! Сюда не может проникнуть посторонний!

– Вы полагаете, я призрак, мистер Ричардс?

– Должно быть, я забыл запереться на ключ, но это исключительный случай! Никто, никто не смеет заходить сюда. Это мое святилище. Я столько лет собирал эти предметы, привозил из своих поездок. – Эммет восторженно обвел рукой стены. – Больше всего я боюсь, что с этой комнатой случится то же, что с кабинетом моего несчастного зятя. Вы знаете, что после его смерти Аделиза все сожгла? Да-да, все! До единого предмета! Кросби написал книгу, но даже ее Аделиза не пожалела. Вдумайтесь! Она прочла ее – и уничтожила плоды всей его жизни. Но я не позволю ей избавиться от моих достижений! Нет, не позволю!