С. Ван Дайн: Священный скарабей

Вэнс вздохнул и встал.

— Закон! — сказал он. — Правосудие! Вот мы тут трое: окружной следователь, сержант бюро уголовного розыска и любитель концертов Брамса — в пятидесяти футах от нас заведомый убийца — и мы беспомощны! Почему? Потому, что это старательное измышление идиотов, называемое законом, не предусмотрело возможности истребления опасного презренного преступника, который не только убил своего благодетеля, но пытался убить другого честного человека, и затем взвалить вину на третьего, ни в чем не повинного, чтобы иметь возможность продолжать выкапывать из земли старинные почитаемые тела. Я не удивляюсь, что Хани его ненавидит. Блисс в душе — вампир, а Хани честный, умный человек.

— Ваши рассуждения едва ли нам помогут, — прервал его Маркхэм.

— Но и ваш закон не решит дела, — ответил Вэнс. — Вы не можете осудить Блисса, вы не смеете его даже арестовать. Он мог бы сделать вас посмешищем страны, если бы вы это сделали. Он представился бы своего рода гонимым героем, подвергающимся преследованиям бездарной и бестолковой полиции. Маркхэм, старина, я склонен думать, что боги древнего Египта были умнее, чем Солон, Юстиниан и другие древние законодатели.

— Ради Бога, замолчите! — сказал Маркхэм.

— Ваши руки связаны юридическими формальностями, — продолжал Вэнс, — и в результате такой человек, как Блисс остается на свободе. Больше того, безобидный малый, вроде Сальветера, оказывается под подозрением, а Мерит-Амен, мужественная женщина…

— Я все это понимаю, но, Вэнс, у нас ни одной убедительной улики против Блисса. Что мы можем сделать?

— Я полагаю, — сказал Вэнс, — что вы могли бы написать новый закон, изменяющий порядок судопроизводства и представить его конгрессу. Главная беда только в том, что к тому времени, когда наши демосфены обсудят его в своих комиссиях, и вы, и я, и сержант, и Блисс давно уже будем в царстве теней.

— Что значит ваша детская болтовня? — сердито спросил Маркхэм. У вас есть что-то на уме?

— Маркхэм, — сказал Вэнс, — вы знаете так же, как и я, что нет нормального способа добиться осуждения Блисса. Единственный путь, чтобы привлечь его к ответственности, это западня.

— Западня?! — с негодованием воскликнул Маркхэм.

— О, ничего предосудительного, — ответил Вэнс. — Послушайте, Маркхэм…. и он начал подробно повторять все дело. Я не мог понять цели его многословного повествования. Маркхэм несколько раз старался его перебить, но Вэнс делал повелительный знак рукой и продолжал свое изложение. Через десять минут Маркхэм не выдержал.

— Перейдем к делу, Вэнс. Вы уже все это говорили не раз. Есть у вас какое-нибудь предложение?

— Да, у меня есть предложение, — серьезно сказал Вэнс. — Это психологический опыт, и он может оказаться успешным. Я думаю, что если Блиссу вдруг представить все, что мы знаем, и при этом его несколько напугать, он может от неожиданности сделать признания, в которых потом запутается. Он не знает, что мы нашли Скарлетта в саркофаге, и мы можем притвориться, будто получили от него уличающие показания. Мы могли бы сказать ему, что м-с Блисс знает истину. А если он подумает, что его план провалился, и что ему нечего больше рассчитывать на продолжение раскопок, он может сдаться и принести полное признание. Это, в сущности, наш единственный шанс.

— Начальник, а мы не можем арестовать этого типа на основании улик, подстроенных им самим? — спросил Хис. — Этот скарабей, и кровавые следы, и отпечатки пальцев…

— Нет, нет, сержант, — прервал его Маркхэм. — Он принял все меры на этот случай. Как только мы его арестуем, он повернет все против Сальветера.

— Что же, тогда воспользуемся советом мистера Вэнса.

— Пожалуй, придется, — сказал Маркхэм. — Но тогда уже хватайте его не бархатными перчатками!

— Никогда не ношу таковых. Замшевые, да. А зимой я предпочитаю перчатки из свиной кожи. Бархатные? Боже мой! — Хис подошел к двери и отворил ее.

Хани стоял в коридоре, как часовой со скрещенными руками.

— Доктор выходил из кабинета? — спросил Вэнс.

— Нет, господин.

— Отлично, идемте, Маркхэм. Посмотрим, чего можно достигнуть внезаконными мерами убеждения.

Мы прошли к двери кабинета. Вэнс бесцеремонно распахнул ее.

— Что-то неладно, — сказал он, увидев, что кабинет пуст. — Наверное, доктор пошел поглядеть свои сокровища.

Мы пошли вниз по винтовой лестнице. Вэнс остановился на нижней ступеньке и приложил руку ко лбу.

— На этом свете мы никогда не будем допрашивать Блисса, — сказал он тихим голосом.