Буало-Нарсежак - Очертя сердце

— Здесь, — сказала она, — я и встретила…

Она не договорила. Она даже не поняла, что Лепра опять уже страдает. Вестибюль был безлюден, время от времени за стеклом окошечка кассы мелькало белое пятно блузки. Ева неторопливо шла, увлекая за собой Лепра, останавливаясь иногда перед каким-нибудь объявлением, словно перед картиной. Может, этот вокзал и впрямь был музеем ее былой любви. Она захотела пройтись по платформе. На рельсах стояли терявшиеся в сумерках составы.

— А ты, — тихо сказала она, — ты скоро узнаешь этот вокзал. Друзья будут тебя провожать… Друзья придут тебя встречать… Другие женщины…

— Замолчи.

Они прошли мимо буфета, где торчали вверх ножки нагроможденных друг на друга стульев. Съежившись, спал какой-то бродяга, и Лепра увидел перед собой Мелио.

— Уйдем, — взмолился он.

Они ожидали рассвета в баре, за чашкой кофе. Увидели первые такси, первых пассажиров, первые машины, развозящие газеты, и Ева, почувствовав внезапную усталость, оперлась рукой на руку Лепра.

— Иди, — сказала она. — Купи побольше газет.

Лепра перебежал улицу. Теперь и ему хотелось поскорей узнать новости. Он узнал их еще прежде, чем развернул первую газету. Громадные заголовки издали бросались в глаза. Нашаривая мелочь, он краем глаза на лету прочитал: «Убийство музыкального издателя…», «Трагическая гибель Сержа Мелио…», «Загадочное преступление…». Зажав под мышкой рулон жирных от типографской краски листков, Лепра невольно прислонился к ограде. Поискал глазами часы. Четверть седьмого. В этот понедельник в четверть седьмого начиналась зловещая игра. Стиснув зубы, чтобы подавить страх, Лепра вернулся в бар и бросил газеты на столик.

Ева спокойно развернула их и, пока Лепра вытирал влажные ладони, пробежала глазами статьи.

— Они нашли его вчера, — вполголоса заговорила она. — Консьержка видела свет в его кабинете.

— Это Борель будет…

— Да, Борель. Судебно-медицинский эксперт установил час… между двадцатью и двадцатью двумя часами в субботу… Заглянем на последнюю страницу… а, вот оно… Они осмотрели квартиру Мелио. Квартиру обыскивали. В этом было легко убедиться с первого взгляда… Нашли связку ключей…

— И что? Что дальше?..

— Больше ничего. Борель считает, что убийца искал что-то, чего не оказалось на улице Камбон. Поэтому он явился на улицу Сент-Огюстен. Прочти сам…

— К чему?

— В общем, они ничего не узнали, — заключила Ева. — Много пустой болтовни, биография Мелио, сожаления…

— Это, пожалуй, к лучшему? Ева грустно улыбнулась.

— Пожалуй, к лучшему, как ты выражаешься. Во всяком случае, на сегодня.

Они мешкали, взвешивая свои шансы.

— Но раз уж пластинок больше нет… — начал Лепра.

— Ну же, ну… продолжай.

— Не вижу, почему бы нам не жить, как прежде.

— А-а! Ты упрям! — заметила Ева.

Они расстались у вокзала, и Лепра отправился к себе, чтобы работать. В вечерних газетах появилась кое-какая дополнительная информация. Лепра тотчас позвонил Еве.

— Читала последние газеты?

— Нет еще. Есть какие-нибудь новости?

— Немного. Полиция установила, что ничто не украдено, и задается вопросом, не инсценировка ли все это. Припомнили, что Мелио был связан с множеством людей из самых разных слоев, и начинают поговаривать, что следствие может затянуться.

— И это все?

— Почти… Само собой, вспоминают о смерти твоего мужа, но косвенно. Могу я тебя увидеть?

— Если хочешь.

В этот вечер они снова ушли из дома и постарались пробыть на людях как можно дольше, всячески оттягивая минуты возвращения с его безмолвием и затаенными думами. Наутро Лепра, наспех одевшись, помчался в ближайший газетный киоск.

«Новые данные в деле Мелио», «По следам убийцы»…

Заголовки перечеркивали страницы, перечеркивали надежды. У Лепра вдруг не стало будущего. Он вернулся назад, настолько поглощенный чтением, что прошел мимо дома, и, когда поднял голову, ему почудилось, будто он заблудился. Увидев его, Ева сразу поняла, что случилось нечто важное.

— Прочти сама, — сказал он. — Так будет лучше. Заметка была краткой.

«Этой ночью в полицию обратился шофер такси, показания которого дадут следствию неожиданное направление. В тот вечер, когда совершилось преступление, в такси неподалеку от площади Рон-Пуэн села элегантно одетая дама, которую водитель довез до магазина пластинок на улице Камбон. Было около двадцати двух часов. Шофер не обратил особенного внимания на пассажирку. Он только был поражен звуком ее голоса. Низкий голос, — уточнил он, — как у некоторых певиц по радио. Комиссар Борель отказался дать какие-либо разъяснения по этому вопросу».